Книга Змеи в ее голове, страница 5. Автор книги Пьер Леметр

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Змеи в ее голове»

Cтраница 5

Наконец вернулись все бригады — в основном ни с чем, — криминалисты собрали свое оборудование и унесли тело, мощные прожекторы были выключены, и авеню опять погрузилась во тьму. Майская ночь снова вступила в свои права, было уже поздно, двадцать три тридцать. Васильеву удалось избежать пытки Нейи — уже плюс. Для очистки совести он набрал номер сиделки, чтобы пообещать, что приедет завтра.

— Можете приехать сейчас, — ответила она. — Мсье проснулся и будет рад вас видеть.

Вот ведь бывают же дни, которым конца не видно!

* * *

Поскольку Анри Латурнель когда-то руководил подпольной организацией Сопротивления на юго-западе Франции, в глаза его называли «командир», а за глаза — «этот командир». Семидесятилетний мужчина, сухой и даже несколько бесчувственный, как бывает в старости с эгоистами и фанатиками, но также и с людьми, которым довелось пройти через множество испытаний и выйти из них закаленными. Под расстегнутым воротом сорочек он носил шелковые фуляры. Его совершенно седые волосы и повадки командующего батальоном в индийской армии, если прибавить их к прозвищу «командир», придавали его личности нечто упадническое, как у тех разорившихся дворянчиков, которые считают последние су в роскошных отелях и к которым тамошние служащие обращаются «господин граф», исподтишка пихая друг друга локтями. Тем не менее никто не считал достойным насмешек этого старика с лицом, состоящим из острых углов, этакой маской решительности и непоколебимости. Командир одиноко жил в фамильном доме близ Тулузы и, вопреки представлениям, не увлекался ни лошадьми, ни гольфом, никогда не употреблял спиртного и был неразговорчив. Многие люди по отношению к возрасту испытывают одну и ту же проблему: они или отказываются признавать годы и становятся трогательными, или горделиво выставляют их напоказ и тогда выглядят нелепыми. Анри Латурнель безусловно относился ко второй категории, но был сдержан, что делало его менее гротескным, чем прочие. Просто несколько старомодным.

Сидя в кресле перед телевизором, он держал в руках большую черно-белую фотографию мужчины лет пятидесяти и ждал полуночных новостей. Та же самая фотография висела на экране со времени анонса последнего информационного выпуска. Затем мощные прожекторы ослепительным светом пробуравили ночную тьму и показали тротуар авеню Фоша. Журналисты прибыли вскоре после полиции. Кинооператоры успели установить свою аппаратуру и безостановочно снимали специалистов-баллистиков, которые, суетясь, как официанты в ресторане, торопливо делали замеры и со вспышкой фотографировали тело покойного. Так что припозднившийся телезритель получил право на несколько изображений, всегда сенсационных: труп, словно в спешке брошенный смертью, показное целомудрие при укрытии тела пластиковой простыней, затем последующая его эвакуация, носилки на колесиках, которые подкатили прямо к машине «скорой помощи», и наконец, сухой щелчок захлопываемой задней двери. Последний акт. Занавес. Объективы камер с удовольствием задержались на кровавом пятне, которое заканчивалось тонкой струйкой в водосточном желобе. Тактичность, секрет которой известен только прессе.

Мигалки окрашивают голубым фасад и окна здания. Журналистка с телевидения подводит итоги преступления, о котором нечего сказать, кроме следующего: на пороге своего парижского дома только что убит Морис Кантен, глава международного концерна и влиятельный человек. Здоровенный верзила — инспектор уголовного розыска невнятно промямлил несколько слов. Анри терпеливо ждал, он был встревожен.

Можно вообразить множество самых разных причин для такого преступления и сказать, что, увы, наверняка найдется с десяток людей, желающих смерти столь известного человека, однако пока все, что можно сказать, содержалось в одной-единственной фразе: Морис Кантен был убит, когда возвращался после вечерней прогулки со своей собакой. Способ, которым было совершено преступление, представлялся столь же оскорбительным, как и само убийство. Нет никакой необходимости ждать результатов вскрытия, чтобы понять, что в Мориса Кантена было выпущено несколько пуль: одна — в нижнюю часть живота, другая — в самое горло, отчего он в прямом смысле почти потерял голову. Если добавить к этому, что его собака тоже стала жертвой убийцы, получив неслабую дозу свинца в морду, можно предположить, что здесь очевидно присутствует что-то личное. В данном случае убийство равносильно истреблению. Чистого преступления не бывает, однако некоторые пахнут ненавистью больше, чем другие.

Командир вздохнул и прикрыл глаза. «Вот дерьмо», — подумал он. А это было совсем не в его правилах.

* * *

Матильда только что поела сардин. Разумеется, она не имела права, но это награда, которую она даровала себе за успешно выполненное задание. Она всегда успешно выполняет задания. Теперь она смотрела телевизор и подбирала из банки остатки масла. Она сочла, что в жизни этот тип выглядел лучше, чем на фотографии в телевизионных новостях. Во всяком случае, до тех пор, пока не вмешалась она. Матильда сожалела, что недостаточно сказали о его таксе, — можно подумать, там, на телевидении, собаки вообще никого не интересуют!

Она тяжело поднялась со стула и, пока на экране крупным планом показывали следы крови на тротуаре, прибрала на своем краю стола.

Покинув авеню Фоша, она проехала по мосту Сюлли — своему любимому. Она знает все парижские мосты — не осталось ни одного, с которого за последние три десятилетия она не выбросила бы в воду пистолет или револьвер. Даже после заданий в провинции; она никогда не говорила об этом Анри. Вот такая у нее причуда. Матильда с улыбкой покачивает головой. Эта женщина охотно умилялась собственным маленьким странностям, — можно подумать, она их лелеяла. Так вот, даже после заданий в провинции, вопреки правилу, которое требовало, чтобы доверенное ей оружие было выброшено как можно скорее, она всегда привозила его в Париж. Чтобы бросить в Сену. Потому что это приносит мне счастье! Не стану же я, черт возьми, расставаться со своим талисманом ради идиотского правила, установленного каким-то лысым стариканом! То же самое касалось инвентаря. Она отказывалась работать с мелким калибром, который, на ее взгляд, хорош только для буржуазных драм и семейных разборок. А добиться крупного калибра оказалось не так-то легко — ей прямо-таки пришлось сражаться с отделом снабжения; похоже, руководство было в нерешительности. «Либо так, либо никак!» — сказала Матильда. А поскольку она ценный кадр, руководство уступило — и правильно сделало! У Матильды никогда не бывает осечек, она работает чисто, без промахов. Сегодняшний вечер был исключением. Фантазией. Разумеется, она могла бы действовать с более дальнего расстояния, нанести меньше повреждений и выпустить всего одну пулю. Просто не знаю, что на меня нашло. Если ее спросят, она именно так и ответит. Впрочем, это не важно, главное — этот тип мертв, верно? Это даже преимущество, если подумать! Теперь полиция пойдет по ложному следу. А это отводит подозрения, работает на безопасность клиента! Так она и скажет! А что насчет собаки? У Матильды не было никаких затруднений с объяснением: вы представляете себе горе бедной таксы, вынужденной жить без своего обожаемого хозяина? Уверена, если бы песика спросили, он бы предпочел тоже уйти, чем остаться одному и умирать от тоски. Тем более в семье, которую он не выбирал, где никто его не любит, в которой только и думали бы, как поскорее сдать его в собачий приют! Вот! Так она и скажет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация