— Удивительно, что он еще жив! — воскликнул доктор Кервин.
Он позвонил Бобу Ангелосу, кардиохирургу, который назначил Майку шунтирование на следующий день. Он боялся, что если подождет еще немного, то у судьи может случиться сердечный приступ.
Такое сильное коронарное заболевание, если его не лечить, обычно приводит к смерти в течение нескольких месяцев.
Судье ввели анестезию, но доза была не настолько велика, чтобы он не мог слышать нашего разговора. Он жестом подозвал меня к себе и дрожащим от волнения голосом прошептал: «Рич, спасибо… спасибо, что спас мне жизнь! Я думаю, что ты и Бог заботились обо мне».
Слова Майка заставили меня осознать, что я был Божьим помощником, и это смутило меня.
Майк без особых осложнений перенес шунтирование сердца, и через четыре дня его выписали из больницы, а через шесть недель мой друг вернулся в зал суда. Когда он наконец вышел на пенсию и переехал во Флориду, он оставил после себя наследие, которое коснулось жизни бесчисленных детей и семей. Это было пятнадцать лет и тысячу игр в гольф назад, многие из которых были с моим участием.
И, к счастью, мне больше не снились сны о моих друзьях.
Глава 16
Оперируя на Филиппинах
Майкл И. Хасси, доктор медицины
У меня были проблемы. Операция Мари была рутинной, пока пациентка внезапно не начала бесконтрольно истекать кровью сразу из нескольких частей тела. Кроме того, я был единственным хирургом в крошечной сельской больнице на восемь коек, а банк крови находился в двадцати милях оттуда.
Это была обычная февральская командировка на один из отдаленных островов Филиппин. Я был щедро награжден возможностью осуществить свою мечту и стать хирургом, и это был способ хотя бы частично вернуть долг обществу. Католическая миссия, отвечавшая за программу, считала, что мы должны отправиться в самые бедные места в мире, где наши навыки и знания могли бы принести наибольшую пользу. И в этой поездке они разделили тридцать врачей и медицинский персонал на две рабочие группы. Когда мы покидали Чикаго, было холодно и шел снег, но здесь, в тропиках, дневная температура составляла от 21 до 26 градусов.
Нашу группу привезли из главного аэропорта в относительно современный город Баколод, где мы остановились в отеле в стиле вестерн.
Каждое утро мы переносились назад во времени, отправляясь в старинном автобусе в сельскую больницу, где медицина и хирургия остались на уровне 1950-х годов.
По пути мы проезжали одни из самых цветущих и красивых пейзажей в мире, с тропическими бамбуковыми лесами, граничащими с богатыми фермерскими полями сахарного тростника и риса. Дорога была вымощена, но по ней ездили так редко, что из всех трещин пробивалась растительность, а фермеры использовали дорогу для сушки риса. Водитель автобуса, не задумываясь, объезжал каждый холмик зерен.
Когда мы приехали в больницу, я не удивился, увидев двухэтажное здание с облупившимися стенами и ржавыми металлическими опорами. Госпиталь был рассчитан на двадцать коек, но второй этаж не использовался, и поэтому он считался восьмиместным, туда привозили в основном пострадавших в автомобильных авариях. С учетом того, что я уже наблюдал за привычками вождения филиппинцев, такое место было необходимым. При виде двух бедно оборудованных операционных я порадовался, что привез из дома сумку с дюжиной кило скальпелей, шовного материала, расширителей, зажимов, игл и шприцев.
Если требовалась большая рабочая мощность, тогда просто устанавливали два стола в одной комнате. Ничего необычного не было даже в том, что иногда посередине операции выключался свет, — паники не было. Персонал просто передвигал стол поближе к окну и продолжал операцию как ни в чем не бывало. К своему удивлению, мы обнаружили, что даже в таких примитивных условиях результаты оказывались столь же хорошими, как и в наших современных больницах. Но я все еще задаюсь вопросом, стояло ли за ними что-то большее, чем просто везение.
Все болеющие филиппинцы, включая богатых, хотели увидеть «американских» врачей, но наше представительство заранее разрешило визит в клинику только неимущим и тем, кто не мог позволить себе медицинскую помощь.
Во время первой поездки я ожидал увидеть депрессивных людей, подавленных своей участью, но обнаружил прямо противоположное. Даже беднейшие из бедных улыбались, иногда без зубов, и на рекламном щите вдоль дороги, ведущей в город, были изображены две радостные девушки и надпись: «Добро пожаловать в город улыбок».
Скромный филиппинский народ выразил огромную признательность за то, что мы делали, и по возможности приносил еду и подарки ручной работы. В первый же день нам удалось попробовать традиционные блюда из жареного поросенка. Одним из деликатесов, которые местные приберегали для особых гостей, была приготовленная кожа. Я подумал, что это похоже на китовый жир, но съел столько, сколько было нужно, чтобы не обидеть наших хозяев.
После приветственного ужина я попросил показать дома пациентов. Меня повели по проселочной дороге к тому, что выглядело как трущобы с сотнями, а возможно, и тысячами домов, построенных на сваях с картонной или жестяной прошивкой.
— Почему они построены над землей? — спросил я нашего проводника.
— Здесь нет канализации, и все сточные воды стекают прямо вниз, — ответил он.
Поскольку моей специальностью было акушерство и гинекология, большинство операций были связаны с опухолями таза и кровотечениями. В первый день в клинике очередь пациентов растянулась на несколько кварталов. Их состояние здоровья было намного серьезнее, чем я привык видеть. С небольшой медицинской помощью им приходилось ждать, пока приедут иностранные врачебные бригады, прежде чем они смогут пройти необходимые процедуры. И наш приезд обычно полностью менял их жизнь (а зачастую и нашу тоже).
Когда приходило время возвращаться домой, всегда хотелось остаться, чтобы помочь женщинам, которым предстояло ждать еще целый год, прежде чем попасть на операцию. И все мы понимали, что некоторые из них не доживут до этого момента.
Мари была одной из тех пациенток, которые часами стояли в очереди в мой первый день работы в клинике. Девушка отличалась естественной красотой, у нее были длинные прямые темные волосы и застенчивая улыбка. Но она была так отчаянно бедна, что не могла позволить себе обратиться к врачу. Мари была прилежной матерью, которая любила свою семью и заботилась о ней, несмотря на хронически вздутый живот и непреодолимые боли.
При осмотре я подтвердил наличие опухоли в области таза. Без УЗИ тогда невозможно было определить, рак это или доброкачественное образование, но оказалось, что у Мари доброкачественная миома матки. Это была одна из самых больших опухолей, что я видел: размером по меньшей мере с небольшой арбуз. Мы назначили операцию на следующую неделю.
Я был единственным гинекологом и часто единственным хирургом в маленькой отдаленной больнице. Остальных врачей направили на другой остров, в двухстах милях отсюда. Когда я начал операцию, у меня даже не было медсестры, способной помочь, — только несколько желающих, но неопытных филиппинских санитаров. Я думал обо всех удобствах, которые считал само собой разумеющимися в Штатах. У нас был доступ к аптеке, которая незамедлительно поставляла все необходимые медикаменты прямиком в операционную. Здесь у нас либо не было лекарств, либо приходилось доставать их самостоятельно. Инструменты в этой больницы были точь-в-точь такие же, какими я пользовался еще в 1960-х годах, в самом начале обучения.
