Теперь мы оба плакали.
Тот день, который я посчитал непродуктивным и старался забыть как можно скорее, оказался моментом, который запомнился на всю жизнь.
Провести ланч, обучаясь у социального работника, и использовать новые знания, чтобы распознать серьезную депрессию, поддаться чувствам и неожиданно застать Джона Робертсона на его рабочем месте — все это было частью тонко организованного плана. Настоящая цель встречи по выстраиванию контактов состояла не в том, чтобы создать эту сеть, а в том, чтобы спасти жизнь Тима. Врачеватель внутри меня почувствовал смирение из-за того, что в тот день мной управлял не кто иной, как искусный Целитель.
Глава 20
Друг в беде
Дуглас Джонсон, доктор медицины
Я поехал в Огайо на конференцию, посвященную последним достижениям в лечении инсульта, и одна из лекций вызвала у меня странное восхищение исследованиями новой методики. Это был новый способ вскрывать закупоренные артерии в мозге. Обычно я посещаю три или четыре медицинские конференции в год и поначалу не верил, что необходимое участие в этой было чем-то необычным, пока несколько недель спустя меня не вызвали в отделение неотложной помощи, чтобы проконсультировать одного коллегу, доктора Эндрю Рейгана.
Энди был моим другом-нейрохирургом, который повредил шею при катании на лыжах во время поездки в Британскую Колумбию
[38]. После возвращения начались боль в плече, тошнота и головокружение. И все это время он все равно принимал пациентов в клинике. Медсестра проверила артериальное давление, которое оказалось опасно низким. Он отказался идти в отделение неотложной помощи, убежденный, как и многие врачи, в своей неуязвимости, чуть ли не пуленепробиваемости. Вместо этого жена привела его домой, однако там его речь стала невнятной и появилась слабость в левой части тела.
Вскоре дом Энди заполнили обеспокоенные врачи, включая его коллегу по нейрохирургии, ассистента врача и невролога, который понял серьезность проблемы и позвонил 911. Как только приехала «скорая помощь», глаза Энди закатились и произошла остановка сердца. Парамедики начали реанимационные мероприятия и быстро перевезли пациента в местное отделение неотложной помощи, где его сердце забилось нормально, но он все равно периодически терял сознание.
По приезде в отделение неотложной помощи мне было очень тяжело эмоционально, когда я обнаружил друга, лежащего на каталке под ярким светом, не в силах произнести ни слова. Я почувствовал пустоту в груди, когда просмотрел снимки его мозга: они подтверждали окончательный диагноз — закупорка базилярной артерии, которая снабжает кровью заднюю часть и ствол мозга. Это жизненно важные области, и в настоящее время не придумали еще никакого лечения, способного уничтожить тромбы.
Мне было больно от осознания того, что я ничего не могу сделать, чтобы спасти друга от надвигающейся смерти.
Мозг продолжит раздуваться, пока это не убьет его.
Просматривая снимки во второй раз в поисках хоть какого-то проблеска надежды, я вспомнил, что несколько недель назад в Огайо узнал о растворении именно этого типа тромбов, и пожалел, что у нас нет такой возможности.
Я медленно прошел в кабинет врача, где ждала его жена. Предстоит тяжелый разговор, и было страшно сообщать эту новость. Я снова и снова перебирал слова, которые могли бы хоть как-то утешить ее. Затем резко остановился, и в голове мелькнула мысль: «Что, если мы все-таки сможем растворить тромб? Смогу ли я это сделать? Должен же быть какой-то выход!»
Теперь, входя в кабинет, я весь дрожал. Его жена Джоан ходила взад-вперед и была вне себя от беспокойства.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал я ей. — Мне так жаль Энди. Если мы будем бездействовать, он умрет. И даже если мы что-то сделаем, его шансы выжить все равно очень малы. У него закупорена главная артерия, которая питает заднюю часть и ствол мозга. Я присутствовал на медицинской конференции несколько недель назад, и одно из выступлений было посвящено растворению тромбов в артериях, как у него. Это было сделано только в двух исследовательских центрах страны, но с вашего разрешения я хотел бы попробовать провести эту процедуру здесь.
— Да, да, пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах, — сказала Джоан, взяв себя в руки.
Ничего подобного я раньше никогда не делал и теперь немного беспокоился, потому что пообещал выполнить процедуру. Сначала мне было необходимо связаться с неврологом, который проводил ту презентацию. Прежде чем дозвониться до него, пришлось несколько раз позвонить в офис, больницу и, наконец, домой. Он отказался сообщить подробности операции, потому что она не была одобрена FDA
[39], и если возникнут серьезные осложнения, могут быть юридические последствия. Не зная, что сказать, я просто объяснил ситуацию, в которой находился Энди. Когда закончил, воцарилось очень неловкое молчание. Я знал, что должен позволить ему заговорить первым, если у меня есть хоть малейший шанс заручиться поддержкой невролога.
— Какой у вас номер факса? — наконец спросил он.
Получилось! Однако было понятно, что это только первый шаг в согласовании, которого нам предстояло добиться, прежде чем мы смогли бы провести радикальную для того времени процедуру.
Моих друзей-кардиологов, которые знали, что такое ТАП
[40], уговорить было достаточно легко. Им не терпелось попробовать то, чего они никогда раньше не делали. Следующим шагом стали разговоры с администратором клиники, адвокатом и больничным советом. Все они должны были санкционировать эту неутвержденную процедуру. Пока они обдумывали это буквальное жизненно важное решение, Энди медленно угасал.
Был поздний вечер и я все еще находился в клинике, когда мне позвонил администратор больницы.
— Мы готовы пойти на риск, чтобы потенциально спасти чью-то жизнь, — резюмировал он.
Я чуть не заплакал от облегчения. Затем позвонил Бет, моей жене, и сказал, что не вернусь домой до раннего утра. Привыкшая к моему беспорядочному расписанию, она любезно пожелала мне удачи.
Теперь кардиологическая команда поспешила обратно в больницу, а Энди отвезли в рентген-операционную (где делают ангиограммы). Жена, крепко держа за руку, оставалась рядом с ним, дрожащим голосом повторяя мужу слова утешения, в то время как продолжительность его жизни сократилась до считаных часов.
В лаборатории кардиологи подвели катетер к началу базилярной артерии и начали вводить разжижающий кровь ТАП, используя мою формулу. Я выжидающе смотрел на монитор, но ничего не происходило. Кроме осложнений. У него начались множественные кровотечения в нескольких местах, включая место присоединения капельницы и рот. Даже слеза в его глазу покраснела!
