Мы контролировали кровоточащие участки давлением и продолжали ждать каких-либо неврологических изменений. Ничего! Вместо этого он впал в глубокую кому.
Разочарованный и подавленный, я смирился с тем, что сделал все, что мог. Мы перевели Энди в реанимацию, и я отправился домой, измученный, надеясь поспать несколько часов перед утренним обходом.
На следующий день мой друг по-прежнему не реагировал, находясь на аппарате жизнеобеспечения. Встретившись с его женой, я сказал, что был опустошен тем, что состояние Энди не улучшилось, но мы согласились держать его на аппарате искусственной вентиляции легких еще один день. Когда на следующее утро опять не было никаких изменений, я понял, что затея провалилась. Мое мнение разделил и невролог, который признался Джоан, что у пациента нет мозговой активности. Он порекомендовал снять его с ИВЛ и позволить спокойно умереть. Однако его жена не была эмоционально готова отказаться от аппарата жизнеобеспечения, поэтому мы решили отложить отключение до следующего дня.
На третье утро я первым делом встретился с семьей Энди. Все плакали, но разговор был прерван одной из медсестер, которая взволнованно сообщила, что видела движение век. Я подошел, чтобы осмотреть пациента, придвинулся к самому уху и громко сказал: «Энди, если ты меня слышишь, моргни три раза». Его веки затрепетали. Все произошло так быстро, что я в изумлении отступил назад. Для того чтобы убедится в том, что мне не показалось, я сказал еще раз: «У тебя был серьезный инсульт, и, возможно, ты уже никогда не восстановишься. Если ты не хочешь, чтобы мы отключили систему жизнеобеспечения, моргни три раза».
То, что случилось потом, останется в моей памяти на всю жизнь. Он начал моргать и продолжал моргать, моргать, моргать и моргать. Какой невероятный знак. На моем лице появилась широкая улыбка, которую невозможно было подавить!
В течение следующих нескольких дней моргание Энди превратилось в сложный код для написания слов на алфавитной доске с одним миганием вниз, двумя вправо и так далее. И вот однажды утром, когда стало ясно, что он выживет, пришло это короткое, но незабываемое послание:
«Д-У-Г-Л-А-С — С-П-А-С-И-Б-О-З-А-М-О-Ю-Ж-И-З-Н-Ь».
Я вытер слезу. Процедура сработала, кровоток восстановился, и Энди постепенно возвращался к жизни.
Моего друга перевели в реабилитационный центр для восстановления, и в конце концов он сумел полностью поправиться. После выписки он принял решение уйти в отставку, потому что руки и ноги были недостаточно сильны для точнейших нейрохирургических процедур. Он переехал во Флориду, где продолжает помогать другим прихожанам церкви и общины.
В молодости я думал, что этот опыт был просто серией совпадений, но сейчас, смотря на это более зрелым взглядом, понимаю, что это не так. То, что я почувствовал в ту ночь, было невидимой силой, направляющей меня, чтобы спасти друга в беде, и укрепляющей мою веру в собственный вечный путь
[41].
Глава 21
Семейные связи
Аноним, доктор медицины
Я поднял телефон с кухонного стола, чтобы повторно выписать медицинские рецепты онлайн, но никак не мог скоординировать работу пальцев и мозга. После трех попыток пришлось сдаться. Теперь я удивляюсь, почему тогда меня это не обеспокоило. Я просто подумал, что будет лучше, если подождать. Когда левая рука, левая часть лица и левая нога начали покалывать, я должен был понять, что у меня инсульт. Не уверен, что именно — отрицание или спутанность сознания — не давало позвать на помощь. Я хорошо знаком с растворяющими тромбы лекарствами, которые используют в «скорой помощи» и которые могут предотвратить паралич, инсульт и гибель миллионов клеток мозга, которые отмирают каждую минуту. У меня просто не было сил ни на что, кроме как просто сидеть. Так я и делал, пока не вздрогнул от неожиданного SMS от моей сестры Эйприл.
У меня есть две сестры: Эйприл и Бет. Мы очень близки, и между нами всегда была необычная связь. Помню, как однажды ехал домой в час пик после анестезиологической ординатуры в Бостоне. Я сильно задумался, пока медленно двигался по шоссе № 9 к западу от города, наблюдая, как вспыхивают и гаснут стоп-сигналы. Я не переставал думать о новорожденной племяннице Джессике, родившейся полгода назад, гордости семьи и первом ребенке следующего поколения. Интересно, что бы сделала наша семья, если бы что-то случилось с моей сестрой Бет и ее мужем Фрэнком? Я любил маленькую Джессику, как свою собственную дочь, так что было легко сделать вывод, что мы с женой удочерили бы ее. Это было бы разумно, и принятие этого решения вызвало во мне теплое, обволакивающее чувство внутри, как будто я уже согласился на это.
Большую часть дороги мысли были приятно заняты этим, и вскоре я обнаружил, что уже въезжаю на парковку около дома. Выйдя из машины и поднявшись по лестнице, я услышал звонок. Я поспешил наверх, чтобы взять трубку. Это была моя сестра, мать Джессики.
— Привет, Энди, — сказала она.
Я точно знал, что она собирается предложить, прежде чем она успела сказать что-то еще.
— Мы возьмем ее! — воскликнул я. Но мой неожиданный ответ не произвел на сестру впечатления.
— Энди, мы никак не могли связаться с тобой. Мы с Фрэнком провели весь день в офисе адвоката, составляя завещания и делая юридические приготовления для Джессики, если что-то случится с…
— Мы сами возьмем Джессику, — перебил я ее.
— Именно это я и хотела у тебя попросить! Мы должны сообщить адвокату, что вы готовы удочерить Джессику, если что-то случится с нами.
— Я знаю, — сказал я. — Это уже решено!
Затем наступила тишина, когда мы с Бет еще раз все обдумали и осознали, что любовь драгоценного маленького ребенка только что соединила нас во времени и пространстве.
Когда я находился в предынсультном состоянии, другая сестра, Эйприл, удивила меня сообщением. Мы не очень часто общаемся, и текстовые сообщения — это не наш привычный способ связи. На самом деле она никогда не посылала мне SMS, никогда. Тем не менее в 11:27 утра, в середине напряженного рабочего дня, она внезапно отбросила все дела, потянулась к мобильному телефону и аккуратно напечатала следующие два сообщения:
Мне интересно, как у тебя дела. Я просто хочу узнать, как ты. Позвони мне позже.
И через несколько секунд:
Я люблю тебя!
Было бы преуменьшением сказать, что это глубоко тронуло меня. Зачем ей вдруг захотелось выразить свою любовь ко мне в это обычное утро? Она никогда раньше не делала ничего подобного. Возникла мысль: знает ли она, что я в беде и могу умереть?
Я смотрел на послание снова и снова с комком в горле, чувствуя ее безусловную любовь ко мне.
— Я тоже тебя люблю, — произнес я вслух.
