Доктор Мраз, единственная женщина-врач отделения неотложной помощи в пригородной больнице, любит быстрый темп и адреналин, когда приходится иметь дело с ситуациями на грани жизни и смерти. Она сказала мне, что, сколько себя помнит, всегда хотела стать врачом.
— Но почему? — удивился я.
— Все началось, когда я увидела, как дед страдает от множества болезней. Он был водителем грузовика и, находясь за рулем, внезапно ослеп от недиагностированной глаукомы. У него было очень плохое здоровье, и в итоге он умер от рака мочевого пузыря, когда мне было всего пять лет. Мне всегда хотелось его вылечить. Я видела, как тяжело сказалась его болезнь на семье, и желала изменить жизнь других людей, чтобы им не пришлось жить, как деду.
Когда я спросил доктора Стива Грэма, также врача отделения неотложной помощи, почему он пошел в медицину и что он считает своим главным достижением, он рассказал эту историю.
— Я могу честно признать, что никогда не писал исследовательских работ, не получал почетных наград и не был первым в классе медицинской школы (но и не был и последним). Но то, чего я достиг, — это моя американская мечта
[48].
Я вырос в рабочей семье. Отец ремонтировал конвейерные ленты на фабрике. Когда мне было два года, он уехал в командировку, и его сбил пьяный водитель — отец так и не вернулся домой. Я был младшим из троих детей, которых овдовевшая мать растила одна. Мы никогда не жили в достатке. Помню, я решил, что, когда вырасту, обеспечу лучшую жизнь своей семье и детям.
Учительница в третьем классе, монахиня из католической школы, изменила мою жизнь простыми словами: «Каждому даны определенные дары от Бога, — сказала она, — и задача человека — распознать эти таланты и использовать их в полной мере».
Я очень долго обдумывал эти слова. И понял, что хорошо учусь в школе и мне легко дается наука. Поэтому решил и дальше развивать именно эти таланты.
Я был первым в семье, кто окончил колледж Темплского университета. Затем поступил на медицинский факультет Питтсбургского университета. Я знал, что если буду усердно работать, то смогу предоставить своим детям возможности, которые никогда не были доступны мне, и в то же время буду служить другим. И я это сделал. Это моя американская мечта.
Глубокая, но личная вера
Вера и духовность — это темы, которые большинство врачей не обсуждают со своими коллегами или больными. И за 30 лет частной практики я могу вспомнить только несколько пациентов, которые выразили желание поговорить о Боге.
Врачи опасаются критики, если привносят духовный элемент в то, что считается научной дисциплиной.
Тем не менее на задушевных встречах я был впечатлен глубокой верой большинства врачей.
Доктор Джон Шоуолтер — один из первых хирургов в Чикаго, которому успешно удалось восстановить отрубленную руку. И он никогда не говорит о своей вере. Я знаю его уже 30 лет и был удивлен тем, что он раз в неделю в течение года постился, чтобы Бог вмешался и помог его дочери создать семью. Его молитвы были услышаны, и у него появилось даже больше внуков, чем можно было ожидать, — целых восемь.
Хирург-ортопед Стив Хейм, доктор медицины, не ходит в церковь и не принадлежит никакой конфессии. Однако он свободно признал, что, когда наткнулся на лыжника с переохлаждением, занесенного снегом под деревом, именно Бог направил его на нужный путь, дав возможность спасти не только того мужчину, но и самого себя.
Другой случай произошел с моим коллегой, доктором Борном.
— Мы были на волосок от провала, — произнес доктор Борн, повесив трубку, на другой стороне провода которой был кардиолог-консультант, доктор Том Дишер. Мы сидели в переполненном маленьком кабинете, который делили с двумя медсестрами.
— Что вы имеете в виду? — спросил я, услышав обрывок разговора.
— На прошлой неделе я проводил предоперационный осмотр Фрэнка Морриса и уже был готов отправить его на операцию, когда тихий голосок в голове начал твердить мне, что ему нужен стресс-тест. И единственное, чему я научился за эти годы, — не игнорировать внутренний голос. Он никогда не ошибается.
— Итак, вы провели стресс-тест? — спросил я.
— Я посоветовал Фрэнку, но тот отказался. В конце концов мне пришлось сказать ему, что если он не пройдет стресс-тест, то операции на все более болезненном тазобедренном суставе не будет. Думаю, это его убедило. Том [доктор Дишер] только что закончил стресс-тест, и результаты были плохие. Перфузия
[49] в передней стенке была резко снижена (что указывает на закупорку одной крупной ветви артерии сердца). Завтра ему проведут катетеризацию сердца.
На следующей неделе Фрэнк Моррис перенес коронарное шунтирование, которое, вероятно, спасло ему жизнь, поскольку болезнь была настолько серьезной, что он мог умереть от сердечно-сосудистых осложнений во время операции на бедре.
У многих моих коллег и у меня был подобный опыт, и мы в конце концов научились прислушиваться к этому тихому голосу, чтобы получить бесценный совет свыше.
Врачи и их семьи
Еще одним сюрпризом, обнаруженным при опросе врачей, стал их список приоритетов. Я создал стандартную серию вопросов, которые, как стало понятно, в целом работали хорошо. Один из них был такой: «Что вы считаете своим главным достижением в жизни?» Это довольно широкий вопрос, и я ожидал получить удивительно разнообразные ответы, такие как окончание медицинской школы, спасение жизней, премия «Лучший врач», восхождение на гору и так далее.
Приоритет почти каждого врача, без колебаний, был — семья. Они считали близких и родственников самой важной частью жизни.
Я был искренне удивлен.
Я задал вопрос хорошему другу и хирургу-ортопеду, доктору Дэвиду Мохелю, и ожидал услышать историю о выдающейся ортопедической карьере. Вместо этого, не колеблясь, он ответил: «Опыт тренировки сыновей, когда они были в седьмом и восьмом классах и играли за церковную баскетбольную команду».
Он был главным тренером, и оба сына состояли в сборной. Под его руководством они выиграли четыре чемпионата подряд.
— Как ты это сделал? — спросил я.
— Я любил не столько соревнования, хотя это было здорово. Для меня было важнее проводить время с сыновьями и умение принимать неуклюжих восьмиклассников и дарить им гордость и уверенность в своих силах. Оказывается, что у каждого игрока есть талант. Некоторые были хорошими нападающими, кто-то здорово отбивал, другие были защитниками. Я обнаружил, что, если поставить игроков там, где их талант максимально проявлялся, мы могли бы не только выиграть матчи, но и ребята поняли бы, что могут внести позитивный вклад в команду. Их вновь обретенная уверенность отразится затем и на учебе, и на всем остальном.
