– Почему? – спрашиваю я.
Выдержав паузу, Мелисса произносит:
– Вам лучше присесть, – и указывает на длинный белый стол.
– Нет.
Она раздраженно вздыхает.
– Зоуи, не усложняй ситуацию еще больше. Садись.
– Ты не можешь держать нас здесь.
Мелисса смеется, отрывисто и безо всякого веселья. Она может поступать так, как пожелает. Мелисса делает несколько шагов к кухонным шкафчикам. На столешнице из черного гранита лишь кофеварка и подставка с ножами у самой плиты. Рука Мелиссы на секунду зависает над подставкой, указательный палец в тишине указывает по очереди на каждый из ножей, словно в детской считалке, а затем выбирает один – длиной около шести дюймов, с черной ручкой.
– Разве не могу? – спрашивает Мелисса.
Я медленно опускаюсь на ближайший стул. Тяну Кэти за руку, и через мгновение она тоже садится.
– Тебе это не сойдет с рук, – говорю я. – Полиция будет здесь с минуты на минуту.
– Очень в этом сомневаюсь. Судя по новостям, которыми ты так любезно делилась со мной последние несколько недель, полиция доказала свою крайнюю некомпетентность.
– Но ты сказала констеблю Свифт, где мы. Она… – Я замолкаю еще до того, как замечаю жалостливое выражение на лице Мелиссы.
Как же глупо с моей стороны. Конечно, Мелисса не звонила Келли Свифт. Осознание этого похоже на удар в живот. Опустошенная, я откидываюсь на спинку стула. Полицейские не приедут. Моя «тревожная кнопка» осталась дома, в сумочке. Никто не знает, что мы здесь.
– Ты больная, – выпаливает Кэти, – или чокнутая. Или и то и другое.
В ее голосе слышится не только гнев. Я думаю о том, сколько времени Кэти провела на этой кухне: пекла пироги, делала уроки, разговаривала с Мелиссой так, как иногда невозможно с матерью, даже если вы очень близки. Пытаюсь представить, как она должна себя чувствовать, а потом понимаю, что уже знаю. Обманутой. Использованной. Преданной.
– Ни то ни другое. Я увидела перспективный бизнес и схватилась за него. – Мелисса идет к нам, небрежно держа в руке нож, как будто ее оторвали от приготовления ужина.
– Это не бизнес! – Я так возмущена, что заикаюсь.
– Безусловно, бизнес, и очень успешный. Через две недели после создания сайта у меня уже было пятьдесят клиентов, и с каждым днем их становилось все больше. – Ее слова звучат как реклама франшизы. Будто она хвастается расширением своей сети кофеен.
Мелисса садится напротив нас.
– Они такие тупые. Пассажиры. Ты каждый день видишь их, безразличных к миру вокруг. Уткнутся в айпады, глядят в телефоны, читают газеты. Едут по одному и тому же маршруту, занимают одно и то же сиденье, стоят на одном и том же месте платформы. Каждый день.
– Они просто едут на работу, – говорю я.
– Каждый день видишь одних и тех же. Я как-то наблюдала за женщиной, которая красилась на Центральной линии. Несколько раз ее видела, и у нее всегда был один и тот же ритуал. Дождется «Холланд-парк», достанет косметичку и начнет намазывать лицо. Сначала пудра, потом тени, тушь, помада. Когда поезд притормаживает на «Марбл Арк», убирает косметичку. В тот раз, наблюдая за ней, я посмотрела в сторону и заметила мужчину, который тоже смотрел на эту женщину. И, судя по выражению глаз, не только о лице ее думал. Тогда-то мне и пришла в голову эта идея.
– Но почему я? – Не могу поверить, что мне только сейчас пришло в голову это спросить. – Зачем ты поместила на сайт меня?
– Мне нужны были женщины постарше, – пожимает плечами она. – На вкус и цвет.
– Но я же твоя подруга! – Звучит так жалко, что я тут же начинаю себя ненавидеть. Ну просто драка на школьном дворе из-за того, кому с кем играть.
Мелисса поджимает губы. Затем резко встает, подходит к двери в сад и смотрит наружу. Проходит несколько секунд, прежде чем она заговаривает:
– Никогда не видела, чтобы кто-то жаловался на жизнь столько же, сколько ты.
Я ожидала чего-то другого, какой-то ошибки, совершенной мной много лет назад. Но только не такого.
– «У меня слишком рано появились дети», – передразнивает она.
– Я никогда такого не говорила. – Я смотрю на Кэти. – Никогда не жалела, что у меня есть ты. Вы оба.
– Ты бросаешь хрестоматийного мужа – платежеспособного, веселого, внимательного к детям – и заменяешь его таким же хрестоматийным.
– Ты понятия не имеешь, каким был мой брак с Мэттом. Или на что похожи мои отношения с Саймоном, если уж на то пошло.
При мысли о Саймоне меня переполняет чувство вины. Как я могла подумать, что он в ответе за сайт? Я думаю об именах и угрозах, которые нашла в ящике его стола, и на секунду меня охватывают сомнения, но потом приходит озарение: это всего лишь наработки. Саймон использовал «Молескин» именно для той цели, для которой тот был предназначен: для замысла романа. Облегчение заставляет меня улыбнуться, и в глазах Мелиссы появляется злоба.
– Для тебя все так легко, правда, Зоуи? И все же ты не перестаешь жаловаться.
– Легко? – Я бы рассмеялась, если бы не нож в ее руке, который ловит свет из окна и разбрасывает по кухне радуги.
– …и с той секунды, как ты поселилась по соседству, это превратилось в рутину для бедной меня. Мать-одиночка, изо всех сил пытающаяся оплатить счета и рыдающая каждые пять минут.
– Время было трудное, – защищаюсь я, обращаясь скорее к Кэти, чем к Мелиссе. Дочь с молчаливой поддержкой берет меня за руку.
– Я давала все, что бы ты ни попросила. Деньги, работу, помощь с детьми. – Она оборачивается; я слышу, как ее каблуки скребут кафель, потом наклоняется, касаясь моих волос своими, и шипит мне на ухо: – А что давала мне ты?
– Я…
В голове пусто. Я же наверняка что-то делала? Ничего не могу вспомнить. У Мелиссы с Нилом нет детей или домашних животных, за которыми нужно присматривать, нет комнатных растений, которые нужно поливать, пока хозяева в отпуске. Но ведь в дружбе есть нечто большее? Неужели эти весы обязательно должны быть в равновесии?
– Ты завидуешь, – говорю я. Слово кажется таким ничтожным для оправдания подобного ужаса.
Мелисса смотрит на меня так, словно наступила на что-то мерзкое.
– Завидую? Тебе?
Но идея пускает корни. Вырастает во что-то, по ощущениям, верное.
– Ты считаешь, что стала бы лучшей матерью, чем я.
– Уж точно более благодарной, – огрызается она.
– Я люблю своих детей. – Не могу поверить, что она вообще усомнилась в этом.
– Ты их почти не видела! Когда тебя от них тошнило, они становились моей обузой. Кто научил Кэти готовить? Кто отвадил Джастина от вороватых детей в школе? Если бы не я, он попал бы в тюрьму!
