122
Сегодня в последний раз играл в гольф под именем Артура Опхофа. Настроение было нервно смешливым. Играли бездарно, но никого это не огорчало, хотя обычно каждый промах сопровождается традиционным ругательством.
Время после обеда словно остановилось. Кураж, который всего несколько часов назад витал вокруг нашей троицы, испарился. Ваутер заявил, что у него медленно, но верно начинается понос. Перед ним стояла самая трудная задача: позвонить Афре. Согласно нашему расписанию, он должен был сделать это часов в шесть.
Мы сидели в углу почти опустевшей террасы гольф-клуба. Кроме нас, там было только четверо пожилых французов да официант. Никто нас не слышал.
Около шести Ваутер сказал:
– Еще стаканчик, и я иду звонить. Черт возьми, как же я психую. Какой дурацкий, в сущности, план.
Немного погодя:
– А почему, в сущности, должен звонить я?
– Потому что будет неправдоподобно, если позвонит сам Артур.
– Да, но почему не ты, Йост?
– У меня по телефону голос неприятный. Так все всегда говорят.
– Ну, опять же и весть неприятная, так что одно другому не мешает.
В конце концов Ваутер взял себя в руки и позвонил.
Занято.
Ваутер перевел дух, но быстро осознал, что оттяжка делу не поможет.
Позвонил второй раз. Снова занято.
На третий раз ему ответили. Ваутер спросил, включить ли громкую связь, но тут уж перетрусил я.
– Афра?.. Я звоню… Да, Ваутер… – заговорил он громким хриплым голосом. – Я к тебе с ужасным известием…
Как же я пожалел в тот момент, что вообще затеял это дело.
– У Артура инфаркт.
Мне показалось, я услышал крик.
– Нет, пока не знаем. Доктор еще в реанимации. Состояние плохое, они давно уже с ним возятся… Во Франции. Возвращался с поля для гольфа… Вроде бы ничего такого. Он немного нервничал… Я перезвоню. Пришел доктор.
Ваутер отключился. На лбу у него выступил пот.
– Теперь звони ты, Йост. Я второй раз не смогу.
– Как она? – спросил я.
– Сильно испугалась, но в то же время отреагировала довольно трезво, – описал Ваутер свое впечатление.
– Мне показалось, я слышал крик?
– Нет, это собака залаяла.
Через четверть часа настала очередь Йоста.
Даже в этих необычных обстоятельствах он сохранял хладнокровие. Рассказал, что, когда со мной случился инфаркт, я находился на заднем сиденье автомобиля и что тем временем я уже скончался. Реанимация не удалась. Французский врач в настоящий момент оформляет документы, чтобы вывезти тело.
– Нет, он не страдал. Просто отключился. Даже не успел ничего понять.
Он отсоветовал Афре приезжать во Францию, обещал позвонить позднее еще раз, чтобы сообщить, как обстоят дела, и отключил мобильник.
– Так, а теперь шампанского, господа. Ведь мы этого и желали? Значит, нужно широко отпраздновать успех.
Ваутер пожелал – до шампанского – сделать самый трудный телефонный звоночек, а именно своей жене.
– А уж потом напьюсь вволю, – объявил он.
Ваутер и Йост согласовали свой рассказ, потренировались разок, после чего разошлись в разные стороны звонить женам. Звонили одновременно и не слишком далеко друг от друга, чтобы на заднем плане была слышна одна и та же история.
Йосту одинаково легко и соврать, и сказать правду, а Ваутер в этом не силен. У него постоянно потеет лоб. Сам я тоже чувствовал себя не совсем свежим. Через минуту-другую оба почти одновременно отключили мобильники, Ваутер со вздохом, Йост с ухмылочкой.
После бутылки шампанского и двух бутылок белого вина мы свое отстрадали и вернулись к прежним разговорчикам.
– Для мертвеца ты еще способен принять хорошую дозу, Артурчик.
Чтобы окончательно не опьянеть, мы занялись каждый своим делом. Я забрался на заднее сиденье автомобиля и как можно старательнее, но все-таки бездарно замаскировался под Луи Моллема. Ваутер и Йост высадили меня у дверей маленькой гостиницы в ближайшей деревне и отправились в мотель, дабы сообщить его владельцам печальное известие о моей кончине.
И вот я с приклеенными усами, в фальшивых очках очутился в крошечном гостиничном номере на юге Франции. Бородавку я еще не налепил. Не хочу изображать из себя пресыщенного эстета, но все время вспоминаю цитату из Тургенева, которую когда-то запомнил наизусть, чтобы покрасоваться перед друзьями:
«Хочешь быть спокойным? Знайся с людьми, но живи один, не предпринимай ничего и не жалей ни о чем. Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать».
Примерно так я поступал последние двадцать пять лет, а чтобы следующие двадцать пять лет делать то же, в улучшенной форме, впервые в жизни приложил некоторые усилия. Не могу сказать, что я всегда был уверен в успехе моего замысла. Безделье тоже часто признак сомнения.
123
На следующее утро, в половине девятого, кто-то постучал в дверь моего номера.
– Вставайте, господин Моллема, у меня для вас новости, которые не дадут вам спать. Невеселые новости.
С тяжелой головой и мерзким вкусом во рту я открыл дверь.
На меня с неодобрением смотрели Ваутер и Йост. За их спинами маячил испуганный хозяин гостиницы.
– Чтобы производить не слишком дурное впечатление, нужна как минимум чистая футболка. А твои приклеенные усы сбились набок, будто показывают половину одиннадцатого, – отчитал меня Ваутер.
– Что случилось? – прохрипел я.
– Выкладываю сразу: этот болван Хюммел со своей труповозкой врезался в трактор. Видимо, на нервной почве.
– В трактор?
– Да, в трактор. Ему пришлось на время выехать из сарая, чтобы туда можно было поставить молотилку, и он врезался в подъехавший из-за угла трактор.
– И что теперь?
– Теперь едем оценивать причиненный ущерб. Но желательно не в этой футболке.
Через десять минут мы уже сидели в машине, направляясь в сторону ушибленной труповозки.
В машине Ваутеру позвонили. Он соединился, но тут же повернулся и рукой зажал мне рот. Звонила Афра. Она собралась во Францию.
– Э-э-э… дорогая, понимаю, ты хочешь приехать. Сюда уже едет похоронщик из Нидерландов. Он должен кое-что оформить, чтобы увезти Артура. Разные процедуры и бумаги, да. Я точно не знаю, когда это произойдет и где. До тех пор тебе лучше подождать дома. Я сразу позвоню, как только узнаю, куда тебе ехать. Ты как себя чувствуешь?
Через две минуты он разъединился и испустил вздох облегчения.
