Некая мысль у Свена имелась, но он не спешил оглашать ее вслух.
А Велерад почти не слышал окончания этой беседы. Случайно глянув на дверь, он увидел, как вошли еще несколько женщин, несущих деревянные блюда со свежими лепешками-тыртышами. Одна из девушек, привлеченная громким голосом Свенельда, глянула в их сторону, потом перевела взгляд на Велерада и улыбнулась.
– Ох ты! – шепнул ему Арнор. – Велько, гляди скорее! Это же она – Илетай!
* * *
Налегая на пуре и пиво, к концу пира Боргар так напился, что заснул прямо за столом, уронив голову между обглоданными заячьими и бараньими костями. Хорошо хоть, никуда идти было не нужно: русы спали в этой же гриднице, так что, когда гости разошлись, Свенельд и Тьяльвар вдвоем подняли хёвдинга, вытащили из-за стола и уложили на расстеленный постельник на широкой лежанке, поближе к очагу. Женщины унесли грязную посуду, отроки собрали остатки пиршества – пригодится утром.
– Нет, ты видел этих подлецов! – вполголоса бранился Свен. – Хрен троллиный! Сколько мой отец прошлой зимой им всякого добра роздал! Дары-то они взяли охотно, а исполнить уговор им Юмо не велит! И что – теми топорами они тут дрова рубить будут!
– Ох, Свен, если бы ты успел ее разглядеть! – воскликнул Арнор, захваченный своими мыслями. – Она же стояла у двери, а потом, пока я тебя дозвался, ушла.
– Еще успею разглядеть! – подавляя досаду, отвечал ему Свенельд. – У тебя на свадьбе!
От местной красавицы он успел заметить лишь длинную русую косу со звенящим косником, мелькнувшую в двери. Но отметил про себя: замысел Дага насчет женитьбы сына оказался и впрямь кстати. Стань Даг сватом Тойсара, и тот начнет видеть правильные сны!
– Все не так плохо! – утешал товарищей Тьяльвар. – В поход они идти не хотят. Если и в сватовстве откажут – совсем некрасиво выйдет, мы обидимся на них, а там недалеко до ссоры. А большого раздора Тойсар не захочет – они тоже за столько лет привыкли и к серебру, и к бронзовым звенелкам всяким, и к шелку, и к острым топорам! Останутся опять с одними куницами, куда они их денут без нас, без Олава? Будут вместо нашего льна и шерсти хорошей опять в своей конопле и в кожаных кафтанах ходить. Ты видел на пиру – ни одного старика в кожаном не было, все уже в хорошую тканину разоделись! Вороты из паволок! Привыкли жить красиво! Откажутся – их собственные женки сгрызут живьем. Гляди, побоится Тойсар большого раздора – если не отроков, так дочь отдаст. И там, глядишь…
– Но ты, – Свенельд придвинулся к Арнору и с грозным видом взял парня за рубаху на груди, – если женишься и ту же песню запоешь про недобрые сны, то будешь не мужчина, а дерьмо заячье!
– Да пошел ты! – Арнор сбил его руку. Пусть и будучи сыном всего лишь «конунга бобров», он никому не собирался позволять задевать себя. – Женюсь я или нет, а дерьмом не буду!
– Ну ладно… – примирительно буркнул Свен. – В тебе же не эта заячья кровь!
Арнор в свои девятнадцать лет выглядел весьма внушительно – рослый, широкоплечий, как отец, с крупными чертами лица, большими серо-голубыми глазами и широким носом, он был не так чтобы красив, но вид имел человека надежного. Меренская кровь в его жилах имелась: за сто лет жизни в Тумере его предки по отцу не раз брали в жены местных женщин. Но собственная мать его была наполовину словенкой, наполовину варяжкой, и он уродился в нее. Свен про себя клялся, что этого дренга непременно уведет на сарацин, даже если все семьдесят богов меренских, с их матерями и вестниками, будут за ноги хватать.
* * *
Наутро пришла пора принимать дань – Тойсар еще вчера предложил прислать к нему, когда гости отдохнут и будут готовы. Но близился полдень, а русы все еще не «отдохнули»: Боргар маялся похмельем и возиться с бобрами и белками не желал, а без хёвдинга его товарищи принимать дань не могли.
– Тебя же Кастан приглашала к себе, – напомнил Свенельду Арнор. – Для этого дела хёвдинг не нужен, можем сейчас сходить.
Свен прищурился: видно было, что парня подмывает нетерпение и надежда увидеть свою девушку. Но он говорил дело: стоило использовать все способы расположить к себе Тойсара и его семейство, а сходить в гости они могли и без Боргара.
Арнор же охотно сбегал к Тойсарову дому узнать, готова ли покшава Кастан принять русов, и тут же вернулся с приглашением.
– Она, Кастан, женщина очень строгая, – рассказывал Арнор, пока Свен и увязавшийся за ним Велерад надевали хорошие кафтаны. Видно было, что будущий зять волнуется, хоть и старается этого не показать. – Она очень знатного рода, среди меренских жен первая. На женских молениях главенствует, тайны колдовские ведает, все предания знает. Когда они на большое моление скотину для жертвы выбирают, то она на сковороде по олову гадает…
– Это как – на сковороде гадают? – удивился Свен, одергивая на себе кафтан синей шерсти и приглаживая взъерошенные волосы.
– Какого это Олава сажают на сковороду? – засмеялся Велерад, просунув голову в ворот своего кафтана – зеленого. – Не хотел бы я быть этим Олавом!
– Да не Олава, – Арнор тоже с трудом подавил смех, – а о-ло-во! У них обычай такой. Берут сковороду, греют, бросают на нее масло коровье. Как оно растопится, льют туда олово и говорят: ой, кугу юмо шамыч, то есть великие боги, коли вам сия телка или ярка приятна, то пусть олово на масле застынет в виде телки. Если сразу не выйдет, то делают в другой раз. Если с трех раз не выйдет, то олово в огонь бросают и другое берут… Ошалче так делает, но это когда у нас в Тумере жертвы приносят. А Кастан – в Арки-вареже, для всего племени мере.
– Я бы взял другую скотину, – хмыкнул Велерад. – Ведь это телка не нравится богам, а не олово!
– Его называют «кугу ши олно» – «большое серебряное олово», оно – воли богов вестник.
– Серебряное олово! – Велерад совсем развеселился. – А золотого железа у них нет?
– Или бронзовой меди? – захохотал Свенельд.
– Да вы не понимаете, апсак
[32]! Вы запомните, пригодится: олно – серебро. Они, мерян, когда что-то сильно похвалить хотят, то говорят: олно, серебряный, очень хороший, значит.
– Как ты нас обозвал? – шутливо нахмурился Свенельд, подпоясывая кожух.
Арнор только поморщился и отмахнулся.
– Вам бы, елташи
[33], запомнить слова хоть какие! – продолжал Арнор, когда они уже вышли из большого дома и направились через Русский двор – Руш-конд – в другую часть городца, где жил Тойсар. – Будете к хозяйке обращаться, говорите – ава Кастан, что значит «мать Кастан». Или покшава – «великая мать». Когда за стол усадят или еще что, благодарите так: тау, тау! Это же легко запомнить!
– Я запомню: на «мяу-мяу» похоже! – веселился Велерад.
– Сам ты мяу-мяу! – Арнор толкнул его в плечо; Велерад со смехом увернулся, подхватил горсть снега и швырнул в него. – Осрамишь свой род перед большими людьми, сам не рад будешь. Если что-то поесть предложат, потом скажите: «силан тау» – «за угощение благодарю».
