Все твердые факты, что мы имеем насчет мери – это раскопки погребений и немного поселений. Следы материальной культуры мери говорят о вполне обычном образе жизни: домашнее ремесло, земледелие, скотоводство, охота, рыболовство. Земледелие еще не играло главенствующей роли и делило ее с охотой на пушного зверя, составлявшей значительную долю их экономики. Заметного общественного и имущественного расслоения, судя по погребениям, не было, также отсутствуют признаки профессиональной воинской прослойки: нет щитов, шлемов, деталей защитного снаряжения. Граф Уваров отмечает, что «в 7729 курганах нашли всего только три меча» (и то не целиком). Аналоги этим мечам он сам находит в Скандинавии и считает их привозными (вероятно, справедливо). В Сарском городище, которое представляло собой и военный, и торговый центр Мерянской земли, найден один рейнский меч, шлем, часть кольчуги, рукоять плети всадника. Но для региона эти находки уникальны, а к тому же могли принадлежать кому-то из варягов, появившихся там еще во второй половине VIII века.
У самих мерян широко распространены были топоры, стрелы и копья, то есть вещи, которыми можно пользоваться и на охоте, и на войне в случае сбора ополчения. Но из перечня инвентаря погребения и описания жилищной ямы живого образа народа не воссоздашь, поэтому, кроме археологических находок, пришлось привлекать обширный этнографический материал близкородственного мере народа – марийцев и даже немного мордвы.
И тем не менее меря в те века жила вовсе не в «медвежьем углу» (хоть и имела преинтересный культ медведя). Здесь мы касаемся второй важнейшей темы романа – Волжского торгового пути, еще называемого Серебряным путем. Известно, что путь с Балтийского моря на Волгу, на Каспийское море и на арабский Восток начал работать раньше, чем путь из варяг в греки (через Днепр на Черное море и в Византию). Путь, по которому арабские серебряные дирхемы миллионами поступали на север Европы, существовал уже в VIII веке, а движение мехов с Камы на северо-запад началось, вероятно, и еще раньше. Таким образом, меря, живущая в верховьях Волги, могла довольно рано соприкоснуться с путями этого товарообмена. Уже в начале IX века в Мерянской земле зарывались огромные (на тысячи монет) клады арабского серебра. А это значит, что кто-то забирал здесь массы ценных мехов, вез их на Восток продавать за серебро и это серебро привозил назад. То есть система ловли пушного зверя и сбыта мехов была хорошо налажена за полвека до гипотетического Рюрика.
В осуществлении этого товарообмена активное участие принимали скандинавы, и этому есть прямое доказательство: руническое граффити на монетах из раннего клада. Следы их присутствия фиксируются в Мерянской земле и раньше, и намного ярче, чем славянские. Близ Ярославля найдена подвеска в стиле позднего Венделя, который датируется 750–830 гг. Скандинавская экспансия на восточном берегу Балтики отмечается еще со второй половины V века: это была и торговля, и грабительские набеги. Привлекали норманнов меха и янтарь – важные торговые статьи со времен античности. Какие-то их вооруженные группы (предшественники викингов) двигались по восточному и южному берегу Балтики в V – начале VI века и оставили археологам богато украшенные мечи, умбоны щитов – части профессионального вооружения. Так что и появление норманнов на Верхней Волге, на путях обмена мехов на серебро, во второй половине VIII – начале IX века вовсе не выглядит натяжкой, не говоря уж о том, что подтверждено множеством ярких находок, – это продолжение процесса, начатого на несколько веков ранее и обусловленного всем направлением норманнской активности. Присутствие же типично скандинавских частей женского костюма (в частности, овальных фибул) говорит о том, что здесь были и женщины из скандинавского региона. Женщин, понятное дело, на войну с собой не берут, а привозят, если имеют возможность осесть для постоянной мирной жизни, работы и торговли. Даже рейнский меч IX века (такой там тоже есть) можно объяснить торговлей или подарком, но не эти фибулы: скандинавский и восточный угро-финский женский костюм настолько различаются между собой, что овальные фибулы в наряд мерянской женщины пристроить никак невозможно. К тому же наряд мерянских женщин был весьма своеобразен, и какие бы причины могли побудить их менять его на чужой? Средневековый женский костюм отражал картину мира, и нельзя было просто переодеться по-модному: для этого надо было изменить все свое мировоззрение. Подробный рассказ об этих предметах занял бы слишком много места, но интересующиеся могут сами посмотреть историю таких пунктов, как Сарское городище, Тимерево, Михайловское, Петровское (курганы Ярославского Поволжья).
Надо заметить, что на протяжении века материалы исследований в Мерянской земле дают основания для научных дискуссий, и многое в древней истории этого края пока неясно. Но это ученые могут сказать «вопрос нуждается в дальнейшем изучении», а писатель должен выработать и принять какую-то вполне определенную точку зрения, он не может оставить в ткани мира белые пятна до лучших времен. Поэтому я и формирую концепцию, которая мне кажется наиболее достоверной и дает наилучшие перспективы для художественного воплощения.
Волжский путь, ведущий от мест обитания куниц и бобров к местам чеканки серебра, был очень длинным. Он проходил через огромные пространства и места жительства самых разных народов. Следы этот путь оставил в виде серебряных кладов, кем-то зарытых и не вынутых. Так вот: анализ топографии кладов показывает, что до X века примерно семисоткилометровый участок реки от устья Камы до нижнего течения Оки импортами не отмечен. То есть от вятичей, хазарских данников, путь к хазарам шел не через Нижнюю Оку и Среднюю Волгу, а через притоки Верхней Оки и Дона.
Однако серебряные клады имеются с начала IX века в Ярославле, Угличе, Ростове, то есть в регионе Верхней Волги. Как же это серебро туда попало? Вероятно, это уже было следствием внутреннего обращения привезенного на Русь серебра: через северную часть днепровского пути в Новгород (то есть его предшественник – Рюриково городище, Хольмгард) и далее на восток, в Мерянскую землю, служившую источником мехов. Мерянские куницы и бобры, чтобы попасть в Багдад, не ехали спокойно вниз по Волге, а описывали солидную петлю: сначала их везли через несколько рек в Новгородскую землю, оттуда переправляли до Днепра, по нему спускали до Десны, везли вверх по Десне в верховья Оки, там через Упу к притокам Дона, по Дону – до хазарских владений. С Дона существовала переволока на Нижнюю Волгу, а уж по Волге меха попадали в Каспийское море и на арабский Восток.
Почему же не существовало транзитного пути по Волге? Этому могут быть разные причины. Люди могли просто не знать, куда ведут реки – карты у них не было, – а жившие в этих местах народы могли не приветствовать любопытных путников и препятствовать разведкам такого рода. Арабские географы писали, что жители страны Арса (не идентифицированной до сих пор) убивают чужаков, которые к ним сунутся. И эта Арса должна была находиться примерно на Верхней или Средней Волге, где-то в «белом пятне», не отмеченном ранними кладами. Скандинавские вещи и клады монетного серебра появляются в Мерянской земле с начала IX века, но расцвета здешние поселения достигают после середины X века – когда произошли кое-какие важные изменения в политике и в функционировании торговых путей. Историю этих изменений я и пытаюсь описать.
