– Ой, мамочки, – сказали они. – Вот бы няня Матильда была здесь!
И вдруг – вот она, здесь! Чёрная шляпка с агатовыми бусинами, нос, Зуб, палка – ну всё при ней.
– И что же, по-вашему, я сделала бы для вас, безобразники? – спросила няня Матильда и сурово закусила губу своим ужасным Зубом.
– Вы могли бы стукнуть своей палкой… – предположили дети, стараясь не выпустить Модестину из конюшни.
– От этого обычно становится только хуже, разве нет? – спросила няня Матильда.
– Да, – признали дети и виновато посмотрели на няню Матильду. И им на секундочку показалось, что она прикусила губу, просто чтобы не рассмеяться.
– Ну ладно, попробуем, – согласилась няня Матильда, но добавила: – Это не для вашего спасения, озорники! А ради ваших отца и матери. – И она ударила палкой об пол конюшни.
Но слишком поздно! В этот миг Модестина, наряженная в широкополые шляпки, накрахмаленные платья, кружевные юбки и прочую кисею, вырвалась из конюшни и с безумным рёвом поскакала по газону. Дети устремились за ней и оказались пред гневным взором двоюродной бабушки Аделаиды. Та в ужасе повернулась к мистеру и миссис Браун, воздев зонтик как олицетворение рока…
И в тот же миг палка няни Матильды снова ударила об пол конюшни – и тётя Аделаида опустила зонтик, а затем, к изумлению мистера и миссис Браун, на её гневном лице засияла улыбка почти идиотического восторга.
– Ах, какая весёлая игра! – воскликнула тётя Аделаида, глядя, как Модестина брыкается и носится галопом по газону, в то время как дети лихорадочно бегают за ней, пытаясь поймать. – Какая очаровательная девчушка! Вы только полюбуйтесь, как мило она резвится с деревенской ребятнёй, – ах, как плохо они одеты, как грубы!
– Ии-аа, ии-аа! – продолжала голосить Модестина.
– Вы только послушайте, как весело она смеётся! Ах, как ловко она прыгает! Ага, похоже, они играют в догонялки – теперь она гонится за этими деревенскими увальнями! – И тётя Аделаида восторженно захлопала в ладоши и повернулась к мистеру и миссис Браун. – Вот эта девчушка как раз для меня! Я целую вечность не видела такого задора, такой беспечности! В Болль-Холле её жизнерадостность будет очень кстати. – И она снова захлопала в ладоши и позвала нежным, прямо-таки серебристым голоском: – Иди сюда, милая! Иди ко мне!
– Ии-аа, ии-аа! – по-прежнему вопила разъярённая Модестина, гоняясь за детьми.
– Она меня не слышит. Иди сюда, голубушка! – победно звала тётя Аделаида. – Как её зовут? – спросила она миссис Браун.
– Её… её зовут Модестина, – ответила та.
– Иди сюда, Модестина! – позвала тётя Аделаида.
– Но, боюсь, она на самом деле… сущая ослица, – промямлил мистер Браун.
– Вздор, – резко возразила тётя Аделаида. – Только потому, что девчушка обожает подвижные игры, не следует обзывать её всякими словами…
Но саму её уже несколько притомили детские игры.
– Приведите её ко мне, – велела тётя Аделаида. – Я приняла решение. Я выбираю эту девчушку!
– Но, тётушка… – начал мистер Браун.
– Но, тётя Аделаида… – воскликнула миссис Браун.
– Никаких возражений, – отрезала та. – Если к тому времени, как я выпью свою чашечку чаю, в моём экипаже не будет Модестины, готовой к отъезду, с вещами, вы ни пенни от меня не увидите. – И добавила: – Опять эта особа.
И на этот раз её увидели все: няня Матильда шла к ним через газон – в шляпке, полинялом чёрном жакете, как будто она вот только что, сию минуту, вернулась после своего Выходного.
– Добрый вечер, мадам, – сказала она, чуть приседая в реверансе перед тётей Аделаидой, и обратилась к миссис Браун: – Я только что, сию минуту, вернулась после Выходного. Могу ли я что-нибудь для вас сделать?
– Я забираю вашу мисс Модестину с собой, – вклинилась тётя Аделаида, не давая миссис Браун ответить. – Я хочу, чтобы она была готова к отъезду, с вещами, и ждала меня в моём экипаже через четверть часа.
– Как вам будет угодно, мадам, – ответила няня Матильда, снова чуть присела в реверансе и молча ушла.
Тётя Аделаида развернулась и радостно поспешила к парадному крыльцу дома Браунов.
Глубокая тишина опустилась на дом и сад. Ошеломлённая и полная дурных предчувствий, не зная, чего ещё ожидать, миссис Браун наливала китайский чай тётушке Аделаиде и подавала ей тонкие ломтики бурого хлеба с маслом. Тётя Аделаида ела очень мало. Она была чрезвычайно взволнована и счастлива, делясь со смущёнными мистером и миссис Браун своими планами на будущее милой Модестины:
собственные комнаты, отделанные в шоколадно-коричневых тонах;
новый гардероб, из тканей таких расцветок, на которых не видно грязи;
мопс;
канарейка;
письменный стол;
корзинка для рукоделия;
а также частные уроки:
красноречия,
хороших манер,
французского языка,
немецкого языка,
итальянского языка
и, самое главное,
фортепиано.
– А когда она повзрослеет, – в заключение сказала тётя Аделаида, – я подберу достойного молодого человека, чтобы выдать её замуж.
«Он будет ослом», – подумал мистер Браун, стараясь хоть как-то ободрить себя этой мрачной шуткой.
– Я даже знаю этого молодого человека, – продолжала тётя Аделаида, – он внук моей старой подруги, его зовут Адельфин Ахинейс. Вам не стоит тревожиться за своё наследство, мои дорогие, – добавила тётя Аделаида, заметив обеспокоенные лица Браунов (сейчас их беспокоила предстоящая погрузка Модестины в тётин экипаж). – Она так удачно выйдет замуж, что мои деньги ей не понадобятся. Все они отойдут вам в благодарность за счастье, которое вы мне доставили, позволив забрать у вас эту милую девчушку. – Тут тётя выглянула в окно и воскликнула: – Ах, вон и она! Готова и ждёт.
И действительно, в экипаже сидела девочка. Она не вопила и не брыкалась, а просто спокойно сидела, скромно потупившись и глядя на свои колени. Няня Матильда почтительно стояла рядом, держа небольшой красивый саквояж с ночными принадлежностями.
Мистер и миссис Браун потерянно стояли на крыльце, пока тётушка Аделаида забиралась в экипаж, пребывая в самом превосходном настроении, и смотрели на няню Матильду, не веря своим глазам. Неужели няня и вправду решила, что помогает им, усаживая в экипаж вместо Модестины одну из их дорогих дочерей? Они попытались заглянуть под поля шляпы, но девочка сидела опустив голову, – возможно, ни комнаты в шоколадных тонах, ни предстоящие уроки фортепиано не помогли ей удержаться от слёз по дому, который покидает навсегда. В этот момент из конюшни донёсся ослиный рёв.
