– Очень хорошо, дети, – сказала она. – Теперь пойдёмте наверх. Старшие останутся прибрать в гостиной, а потом тоже отправятся спать. – И она подняла Дитя, усадив его на сгиб руки, и присела перед бабушкой Аделаидой в небольшом почтительном реверансе. – Доброй ночи, мадам. Доброй ночи, мисс Евангелина.
– Доброй ночи, няня, – ответила бабушка Аделаида и, повернувшись к Евангелине, добавила: – Какая она все же уродливая женщина. Но сегодня вечером… тебе не показалось, что она стала менее… неприглядна?
– И вся золотистая, да-да, – ответила Евангелина. – Я уже раньше это замечала.
Глава 6
АК-ТО раз няня Матильда сказала детям:
– У меня поручение от вашей двоюродной бабушки Аделаиды. Завтра она устраивает суаре – это такой званый вечер. Ваша бабушка Аделаида желает, чтобы старшие дети, нарядно одетые, присутствовали на нём. Остальные отправятся в постель в обычное время.
– Ой, ну не-е-ет! – заныли все дети разом. Старшие не хотели идти на тётино суаре (да и вообще никуда) в нарядной одежде, а Младшим неохота было ложиться в обычное время.
Вот что сделали дети на следующее утро, когда вернулись с получасовой прогулки на Целебном Свежем Воздухе перед завтраком.
Дэниел прилепил на дверь чёрного хода огромное объявление, гласившее: «Апастная енфекцыя, вхот васприщён».
Ханна размешала в воде мел и налила это в бутылки из-под вчерашнего молока.
Тора наставила мелких красных пятнышек на стекло огромной парадной двери.
Другие дети накопали множество червей – вдруг пригодятся на суаре тёти Аделаиды.
Кухарка всё больше недоумевала: утро было на исходе, а ни пекарь, ни мясник, ни торговец рыбой до сих пор не принесли заказанные продукты для званого вечера.
– Чтоб они провалились, лавочники эти! – сказала Кухарка няне Матильде за одиннадцатичасовым чаем. – Даже помощниц не прислали. Но должна сказать, ваши маленькие леди и джентльмены очень мне помогают. Ни разу не видела помощи от детей.
Дети и вправду были очень заняты подготовкой к суаре тёти Аделаиды.
Джейси проковыряла в донышке чайника маленькую дырочку, и каждый раз, как Кухарка ставила его на плиту, через две минуты оказывалось, что чайник пуст, а огонь погас.
Гетти стояла рядом с Кухаркой, когда та заворачивала сосиски в тесто, и, как только Кухарка делала рулетик, Гетти вытаскивала сардельку и тихонько складывала к остальным. («Похоже, обсчиталась я», – сказала Кухарка, с досадой глядя на ничуть не уменьшившуюся гору сосисок, на которые не хватило теста.)
Софи любовно раскладывала колечки из червяков на макушках маленьких шоколадных кексов.
Джастин приподнимал верхний хлебец сэндвичей и клал туда тонкий слой намоченной ваты – а потом закрывал снова.
Тони наполнил кофейную жестянку землёй.
Арабелла обмотала фруктовый торт бинтом, который сверху залила глазурью.
Кларисса закатала жёлтую тряпку для пыли в бисквитный рулет, а Кухарка думала, что это абрикосовый джем.
Агата сшила вместе штанины парадных брюк дворецкого Гамбля и зашила подол платья горничной Фиддль.
Себастьян засунул им обоим в туфли сливовое желе.
И все остальные дети тоже старательно помогали готовить званый вечер тёти Аделаиды.
А днём им невероятно повезло: пока они играли в саду, приехала синьора Капустини, вся в расстройстве. Она должна была петь на суаре и очень досадовала: ей не удалось найти никого, кто перевёл бы её итальянскую песню на понятный всем язык. Дети были совершенно счастливы, что могут ей помочь, и вскоре она уже вовсю репетировала под ивой песню, в которой рефреном звучало: «Ля бабушка Аделаида – старушенция глупого вида…»
И наступил вечер. Младших уложили в постель, но они попритворялись немного спящими, а затем выбрались из кроватей и тихонько прошмыгнули вниз. Старшие неохотно оделись в нарядное: девочки – в белые расшитые кружевные платья, с юбками чуть ниже колена, ужасно колючие от крахмала, а мальчики – в белые матросские костюмчики, со штанишками тоже ниже колена. Должна сказать, выглядели дети чудовищно – но Евангелина затмила их всех своим платьем препротивнейшего зелёного цвета с лимонно-жёлтыми загогулинами. Сама двоюродная бабушка Аделаида облачилась в великолепный пурпурный атлас, а волосы – с массой накладных кудрей – собрала огромными узлами и пучками на макушке. Выглядело это так, будто кто-то играл в куличики да так всё и бросил. Посреди этих куличиков, из волос торчали всевозможные гребни и перья, а также – хотя бабушка Аделаида об этом не подозревала – прицепленные Сюзи нитки с нанизанными на них орешками арахиса. Попугай обожал арахис.
А ещё тётя Аделаида не знала, что за каждым креслом и портьерой, под каждым столом и столиком прятались Средние и Младшие дети, уже едва сдерживающие смех.
Перед суаре Кухарка предложила Гамблю и Фиддль лёгкие закуски, потому что лавочники не прислали им настоящего ужина. Дворецкий с горничной изрядно намучились, поедая сэндвичи с ватой: жуёшь-жуёшь, а толку никакого.
Однако вечер был под угрозой срыва: слуги ещё только боролись с зашитой одеждой, когда прозвенел первый звонок. С воплями: «Гости уже здесь!», «Мои ноги!» и «Чтоб вам провалиться!» (последний – от Кухарки, которой тоже пришлось поволноваться: ведь украшения на кексах ни в какую не желали лежать спокойно) – дворецкий и горничная поспешили в переднюю. Но поскольку у Гамбля не раздвигались колени, а Фиддль не смогла просунуть ноги в платье, у них получилось нечто вроде бега в мешках. Но хуже всего было желе в туфлях: оно вылезало наружу и хлюпало на бегу, пока бедняги, подпрыгивая и семеня, добирались до парадной двери, чтобы посмотреть сквозь стекло на прибывающих гостей.
Вы же помните, что Тора утром раскрасила стекло на двери маленькими красными пятнышками?
Первыми гостями оказались сэр Людевик де Рез со своей супругой. Сэр Людевик де Рез был знаменитым иностранным хирургом. Он когда-то разрезал мужа бабушки Аделаиды вдоль, и поперёк, и наискосок тоже, и хотя она тут же стала вдовой, но всё равно чрезвычайно доктору доверяла. Как вдруг…
– О, неппесаа! – воскликнул сэр Людевик, глядя сквозь стекло на Гамбля, вытаращившегося на него изнутри. – Штоо случиилось мит тфорецкий? Он феесь в пяатнаах!
И в тот же миг Гамбль по другую сторону двери воскликнул:
– Ох, батюшки! Сэр Людевик и её светлость! Они все пятнистые!
