Проворные руки открыли дверцы и подняли носилки.
– Мпф-мпф-мпф! – сердито кричал плотно закутанный в красное одеяло человек, лежавший на первых носилках.
– Не волнуйтесь: всё будет хорошо! – сказали больничные служащие, бодро поднимая носилки.
– Мпф-мпф-мпф! – отчаянно настаивал пациент.
– Ой, все они так говорят, но потом им всё страшно нравится! – воскликнули медсёстры, врачи и прочие хирурги, и, опасаясь, что одна из их жертв вдруг взбунтуется, соскочит с носилок и убежит, они погрузили несчастного на такую специальную штуку на колёсах и быстро покатили её по коридору.
– Срочная операция! – выпалил санитар «скорой помощи», бежавший рядом с каталкой, хотя всё время запинался о свой белый халат, как будто слишком длинный.
– Нельзя терять время! Срочная операция! – радостно закричали хирурги и понеслись по длинным коридорам, обгоняя друг друга и натягивая на бегу резиновые перчатки.
– Мпф-мпф-МПФ! – орал несчастный пациент сквозь красное одеяло.
Хирург, попавший в операционную первым, был самым главным и лучшим из всех. Его звали сэр Потрохам Кромсайс. Он, не обращая ни малейшего внимания на «мпф-мпф-мпф», схватил большой нож и уже собирался разрезать пациента вдоль, поперёк и наискосок, когда вдруг вспомнил, что не знает, чем тот болен.
– Что с вами? – спросил он.
– Мпф-мпф! – ответил пациент.
– Не может быть «ничего», иначе вы бы сюда не попали, – нетерпеливо возразил сэр Потрохам. – Ну-ка, выньте эту штуку изо рта и чётко скажите, что с вами. – Но теперь он заметил, что руки пациента крепко привязаны к бокам, и поспешно развязал их. – Ну и ну! – удивился он. – Да вы вовсе не пациент, а санитар «скорой помощи». Почему же вы сразу не сказали? – И, бросив всё, понёсся к переднему крыльцу, крича: – Осторожно! У нас тут подлог! Не дайте никому уйти до выяснения всех обстоятельств!..
Все хирурги, врачи и прочие медсёстры остановились послушать, что он говорит. В этот момент служащие уже вносили следующего пациента, а возничий в очень мешковатой куртке и шляпе отгонял вторую карету.
– Мпф-мпф-мпф! – кричал пациент.
– Я это уже слышал! Бегом за той каретой! – вскричал сэр Потрохам.
За окнами кареты мелькнуло около дюжины детских лиц: ребятишки Браун набились туда, собираясь удрать.
– Ну ладно, – сказали они друг другу, когда хирурги, врачи и медсёстры их догнали, – придётся придумать, как будем развлекаться внутри больницы. – Дети полагали, что уж они-то всегда изобретут какую-нибудь шалость.
Пожалуй, последняя «скорая помощь», полная детей, оказалась лучше всех – или, наверное, следует сказать «хуже всех». Когда сэр Потрохам заполучил наконец пациента на операционный стол – после чрезвычайно жестокой борьбы и воплей «мпф-мпф-мпф» самым необычным голосом, – он обнаружил (как раз вовремя), что собрался удалить гланды одной из лошадей! (Лошади всё это страшно понравилось, и потом она не раз нагоняла тоску и зевоту на других коней, рассказывая о «своей операции».)
К ужину больничный персонал более-менее успокоился. Работников «скорой помощи» отделили от пациентов, и они тут же устроили собрание, обсуждая, что им всем надо бы найти другую работу; лошадь вернулась в конюшни, сочиняя нелепицы вроде: «А я им говорю: я только чуточку храплю, но я же лошадь! Но они всё равно удалили мне гланды…» А детей Браун водворили в палаты.
Все палаты – к восторгу детей Браун – расходились от центрального зала, словно спицы колеса, и потому находились не слишком далеко друг от друга. Пузана Брокли забрали вместе с остальными – он занял угловую кровать и теперь восседал на ней, поглощая больничный ужин. Это был унылый рисовый пудинг с рыбой, но Пузан считал, что любая еда лучше, чем её отсутствие. Дитя получило маленькую кроватку, где почти всё время и стояло в сползшем, по обыкновению, подгузнике и наблюдало за всем происходящим поверх бортика.
Когда Дежурная медсестра зашла объявить о скором визите Главной медсестры, вот чем занимались дети.
Джоанна соскребла несъеденный рисовый пудинг со всех тарелок и набила им пустую наволочку.
Луиза и Ребекка собрали грозди винограда, принесённые пациентам любящими родственниками, и давили из них сок в больничной сидячей ванне.
Дэниел поменял местами все истории болезни, висевшие у изголовья кроватей, и вписал туда диагнозы и рекомендации собственного сочинения.
Ромилли перевернул кроватки Младших вверх колёсиками и превратил в подобие деревянных клеток, а Младшие стали изображать зверей в зоопарке.
И все остальные дети тоже просто ужас что вытворяли.
Дежурная медсестра была кругленькая и румяная, а когда злилась, умела издавать невероятно громкий рёв. Один раз она взревела, увидев, как Ребекка и Луиза давят ногами виноград посреди вверенной ей палаты. Они тут же запрыгнули в постели, с тёмными от виноградного сока пятками.
– Всем сесть прямо и привести себя в порядок! – скомандовала Дежурная медсестра. – Главная медсестра будет делать обход. – Затем она взглянула на температурный листок одной из пожилых пациенток. – Сорок градусов! И вы сидите?! Вы же убьёте себя!
– Так вы же мне велели, – ответила та, – сесть прямо!
– Ну тогда лягте прямо, – отрезала Дежурная сестра и схватила другой листок. – Ну и ну, миссис Блоггс, а вы идёте на поправку! Вы могли бы встать и помочь убрать посуду после ужина.
Разумеется, температурный листок миссис Блоггс был перепутан с чьим-то другим.
– Я не могу, – ответила она, пошатываясь, потому что у неё от жара кружилась голова. – У меня голова гудит, как улей.
– Вздор, – заявила Дежурная сестра. – Вам не следует воображать себе что попало. На вашем листке написано, что вы в абсолютном порядке. – Она прошествовала в палату мальчиков. – Съели свой прекрасный ужин? Отлично! Всем удобно и хорошо?
– Бде дет, – ответил Пузан. Ему всё ещё было очень зябко после того, как его превратили в снежную скалку, и от этого в носу у него завёлся насморк. – Бде очедь деудобдо.
– Вздор! – снова заявила Дежурная медсестра. Никому не дозволялось чувствовать неудобство в её палате. – Вот – возьми ещё одну подушку! – Она взяла ту, которая показалась ей свободной, и положила Пузану под голову, сердито похлопав по ней. – Главная медсестра придёт через минуту, и я хочу, чтобы вы все сияли от удовольствия. У-до-воль-ствия, – повторила она, обводя всех свирепым взглядом, будто говорившим: «Только попробуйте тут болеть или грустить».
– Да, сестра, – послушно ответили пациенты, хотя уже начинали подозревать, что теперь, с появлением детей Браун, удовольствий им не видать.
