Дети Браун поднесли к губам свистки и радостно засвистели, чтобы скрасить прибытие под опеку бабушки Аделаиды, и, со смиренным и почтительным выражением на лицах, стройной колонной проследовали в холл. Из разных гостиничных номеров высунулись заметно встревоженные широкие красные лица с полковничьими белыми усами и такие же широкие лица пожилых дам. Двоюродная бабушка Аделаида величественно прошествовала по парадной лестнице вниз, к детям.
При виде её они поспешно спрятали свистки во рту.
– Здравствуйте, дети, – изрекла тётя Аделаида, царственно кивнув, но всё же поднесла к глазам лорнет, с некоторым беспокойством озирая физиономии в чёрных кляксах и с надутыми щеками. Дети попытались ответить, но смогли произнести только «ффы-ффы-свиии», однако хихикать не забывали. Няня Матильда посмотрела на это и тихонько стукнула об пол своей большой чёрной палкой.
– Вы устали и проголодались, – сказала тётя Аделаида, ещё внимательнее вглядываясь в перемазанные дорожной сажей лица. – Вам нужно хорошенько поужинать и отправляться в постель. Шеф-Повар приготовил ужин специально для вас.
– Густой суп-пюре, мясной пирог с почками и пудинг с изюмом, – сказала мисс Крилль с надеждой. Как ни печально признавать, надеялась она на то, что у детей случится несварение желудка и остаток каникул они проведут в постели.
– Как чудесно! – хотели воскликнуть дети: ведь это была их почти что самая любимая еда. Но поскольку няня Матильда стукнула палкой, то свистки накрепко застряли у них во ртах. И хотя дети бросали тоскливые взгляды на большой обеденный зал, получилось у них только «ффы-ффы-свиии!».
– Боже мой! – вскричала тётя Аделаида, направляя на них слуховую трубку. – Путешествие оказалось для них слишком утомительным! – Даже она слышала свист, вырывающийся у детей при каждом вздохе. – Острый бронхит. Наверх, по постелям их, немедленно! Хлеб с молоком, – порекомендовала она няне Матильде повелительным тоном, – и побольше любого лекарства, которое у вас найдётся с собой. – Она подтолкнула Евангелину к дверям обеденного зала. – Иди, моя дорогая: тебе придётся помочь поварам и съесть как можно больше того, что наготовили для детей. Тебе сегодня причитается три порции пудинга с изюмом! – Тётя Аделаида оглядела Евангелину, которая и сама очень напоминала пудинг с изюмом в своём ужасном платье цвета сырого теста, в крупный горошек. – Тебе не помешает ещё немножко поправиться.
Печально посвистывая, дети отправились наверх – готовиться ко сну. Когда они разделись и залезли в кровати, пытаясь устроиться на довольно-таки жёстких гостиничных подушках, вошла няня Матильда с огромной бутылкой кошмарной на вид жёлтой микстуры.
– Ужин будет через минуту, – объявила она. – Но сначала доза лекарства. Открывайте рты!
Дети молча покачали головами. Когда у тебя рот занят свистком, лекарство принимать невозможно – хоть тут им повезло. Но няня Матильда ещё раз стукнула своей большой чёрной палкой…
После дозы лекарства принесли хлеб с молоком. Трудно даже сказать, что было хуже. Но когда няня Матильда подоткнула им одеяла и ушла, дети сказали друг другу (больше уже не свистя):
– Вам не показалось, что она немножко улыбнулась, когда пожелала нам спокойной ночи? Правда же, она стала… ну, очень милой?.. Если не считать ужасного торчащего Зуба, – не могли не добавить они.
А на следующее утро было море! Дети бросились к окнам и выглянули наружу – вот оно: за полосой золотого, промытого волнами песка – безбрежная синь. А между отелем и пляжем – широкая набережная, заполненная служителями, которые катили курортные кресла на колёсиках, чтобы забрать недужных дам и джентльменов и повезти их на променад по набережной, как младенцев в колясках (только очень крупных и недовольных младенцев). А на пляже кукольник уже устанавливал свой балаганчик – полосатый холщовый шатёр с высоким деревянным окошком, в котором скоро появятся драчливые и вздорные куклы Панч и Джуди
[18]. Конюхи чистили осликов, которые катали детишек по пляжу. Коренастый гнедой пони тащил купальную машину
[19] к берегу моря, чтобы респектабельные дамы могли переодеться внутри повозки и спуститься по ступенькам прямо в воду так, чтобы ни один джентльмен не увидел их в купальном костюме (хотя эти купальные костюмы шились из плотной ткани и закрывали всё тело от шеи до щиколоток).
Дети, едва закончился завтрак, переоделись в свои купальные костюмы – тоже очень длинные и закрытые, но зато в весёлую чёрно-жёлтую полоску – и, словно рой радостных ос, пробежали через пляж и бросились в воду. Ах, какая это была чудесная, волнующая и плещущая брызгами солёная, накатывающая и опрокидывающая вода! Она держала детей на плаву, пока они лихорадочно загребали руками, опрокидывала вверх тормашками и несла на берег, вымывала из-под них песок, когда они пробовали встать, и снова затаскивала в море. Дитя нацепило на шею длинную водоросль и скакало, как маленький мячик, бросаясь от одной волны к другой, а за ним летели по ветру блестящие бурые ленты. Думаю, это были самые счастливые часы в их жизни.
Накупавшиеся и бодрые, дети вернулись в отель, где, по счастью, Евангелине не хватило сил съесть все пироги с почками и пудинг с изюмом, так что остатки Шеф-Повар разогрел им к ланчу. «На самом деле, – решили они, – здесь можно восхитительно повеселиться даже без шалостей».
Но, как вы наверняка уже догадались, без шалостей не обошлось. Думаю, дети шалили уже просто по привычке и не могли перестать.
Стоял великолепный день, ясный и безоблачный, и море лежало спокойное. Дети вскочили рано-рано, пересекли пляж и забежали в воду в своих осиных купальных костюмах, насколько хватило духу, растянувшись длинной цепочкой, на одном конце которой болталось Дитя, и принялись плескаться и плавать туда-сюда, высовывая полосатые спины и отчаянно брызгаясь. Вскоре всё почтенное население Паддлтона в халатах выбежало на балконы и в превеликом волнении стало наблюдать за чёрно-жёлто-полосатым морским чудовищем невероятной длины, яростно хлещущим по воде всем телом и явно ищущим человеческой жертвы. Отправили сообщение береговой охране, они в свою очередь разослали его по всем соседним прибрежным городкам, и вскоре в Паддлтон-у-Моря начали съезжаться толпы любопытствующих. На спасательной станции поднялся страшный переполох и даже случился скандал: невысокие крепкие джентльмены, до самых носов закутанные в жёлтые клеёнчатые макинтоши, с шапками-зюйдвестками на головах, утверждали, что кораблекрушения и спасение утопающих – это одно дело, а морские чудища (разрази их гром!) – совсем другое. Завязалась ожесточённая дискуссия, сильно осложнённая тем, что из-за высоких воротников макинтошей и низких полей зюйдвесток никто никого не мог толком расслышать. Наконец всё утряслось и морское чудовище рассыпалось на толпу мальчиков и девочек, которые выбежали на пляж и завернулись в полотенца, скрывшие чёрно-жёлтые полосы на купальных костюмах. Клеменси и Хелен бросились к спасателям, крича:
