И господин Риго, отойдя от Луицци, на которого устремились любопытствующие изучающие взгляды гостей, а особенно юного графа де Леме, обратился к двум парижанам – вчерашним сотрапезникам Луицци:
– Ну-с, господа, так кто из вас нотариус?
– Я, – ответил очаровашка-клерк, доставая какие-то бумаги. – Итак, приобретение особняка в Сен-Жерменском предместье уже оформлено полностью; вот контракт. Это дело целиком лежало на мне, и думаю, что провел я его не без определенной ловкости: мне удалось скостить целую сотню тысяч ливров против первоначальной цены.
– Премного вам благодарен, юноша, – сказал господин Риго, – а то видали мы всяких – только и рады поживиться за чужой счет.
– Я посчитал необходимым лично привезти вам этот договор, – сладеньким голосочком продолжал клерк, – чтобы помочь вам оценить все его выгоды…
– Вы очень любезны, – ответил господин Риго, – ведь мы, нормандцы, люди темные и ровным счетом ничего не смыслим в делах.
Затем, повернувшись к приказчику, спросил:
– Ну-с, а вы, сударь, чем обязан я вашему визиту?
– Сударь, я приехал по поводу вложений ваших средств, которые вы изволили поручить вашему банкиру…
– Разве я не велел твоему хозяину скупать трехпроцентные акции?
– Эти вложения показались ему не очень прибыльными, – заволновался приказчик.
– А я хочу трехпроцентные, – повысил голос господин Риго. – Это же ценные бумаги дворян и эмигрантов! У меня уже есть графские земли, особняк, как у герцога, так пусть же и доходы будут, как у маркиза-эмигранта!
– Однако у нас есть куда более выгодные предложения…
– Я уже сказал, чего хочу! – с горячностью в голосе воскликнул господин Риго. – Мы люди маленькие, глупые и неразумные, но пусть будет так, а не иначе.
В этот момент слуга доложил, что стол к завтраку накрыт, а маленький клерк, с хитрющим видом подмигнув барону, сказал ему вполголоса:
– Не думаю, что господин Фурнишон имеет хоть малейшие шансы на успех.
Во время завтрака Луицци отметил изысканное радушие и доброжелательность госпожи Пейроль и ее дочери, в корне отличавшихся от манер господина Риго и его сестрички. Барон и господин де Леме разместились рядом с госпожой Пейроль, а клерк и приказчик напротив них – рядом с Эрнестиной. На одном конце стола между господином Риго и графиней де Леме восседал адвокат, на другом – госпожа Турникель. Ее соседями были два типа, о которых мы еще не успели упомянуть: один из них являлся местным кюре, а второй – сборщиком налогов. Первый был верен обету безбрачия, второй – уже женат, так что, принимая во внимание их незаинтресованность в исходе дела, им в этой сцене предстояла роль бессловесных участников.
Едва все расселись по своим местам, как госпожа Турникель, сосчитав число находившихся за столом людей, воскликнула:
– Как хорошо, что нас ровно двенадцать! Было бы на одного человека больше, я бы и завтракать не стала!
– Как? Столь благовоспитанная женщина, как вы, сударыня, – удивился адвокат, – и такие предрассудки!
– Вы называете это предрассудками? – возразил ему граф де Леме. – Я лично полностью согласен с госпожой Турникель, ведь есть столько примеров, когда великие несчастья случались из-за небрежения этими мудрыми народными приметами.
– Ну что вы, в самом-то деле, – фыркнул приказчик, – в подобную ерунду верят только невежественные монахи.
– Ну-ну, не нужно так заноситься, молодой человек, – сказала графиня де Леме, – люди самого высокого ранга придерживались того же мнения, хоть оно и кажется вам предрассудком, в том числе и королева Мария-Антуанетта, которой я имела честь служить еще до революции; как ее пугало это число – тринадцать!
– И я отлично это помню, – всплеснула ручками госпожа Турникель, – она сама мне об этом говорила, когда я навещала ее с депутацией от рыночных торговок по случаю рождения герцогини Ангулемской!
– Маман, – быстро вставила госпожа Пейроль, пытаясь заглушить последние слова матери, – как вы насчет вот этого аппетитного крылышка цыпленка?
– Благодарю вас; я, пожалуй, прикончу эту копченую селедочку, а потом, наверно, откушаю сливок и тем ограничусь.
– Что до меня, – произнес господин Риго, – то я фаталист, как, например, великий Наполеон; да и все великие люди – фаталисты.
– Верно, верно, – заговорила опять госпожа Турникель, – я сто раз слышала это от самого императора, и вот теперь говорю вам о том же.
– Ого! – не удержался Луицци. – Император, наверное, лично вам в этом признался?
– Ну а как же! Я беседовала с ним вот точно как с вами! Я…
Эрнестина прервала бабушку, предложив ей отведать взбитых сливок, а госпожа Пейроль тихонько прошептала на ухо Луицци умоляющим, но полным очаровательного достоинства тоном:
– Пожалейте мою матушку, сударь, прошу вас.
И чтобы переменить тему разговора, она обратилась к юному нотариусу, из осторожности предпочитавшему помалкивать:
– А вы, сударь, что новенького и интересного вы можете рассказать нам о Париже?
– Я совершенно ничего не знаю, сударыня, – с видом скромника ответил клерк. – Я сейчас очень занят в конторе; ведь я передаю дела младшему клерку, который должен меня заменить.
– Так-так, – спросил господин Риго, – вы что, уходите из нотариата, молодой человек?
– Да нет, сударь, – безразличным тоном ответил коротышка, – я скоро куплю одну должность, лучшую должность в Париже по этому профилю, могу вас заверить.
– И тогда-то, должно быть, вы и женитесь? – хитро сощурился приказчик.
– Возможно, – ничуть не смутился клерк. – У меня столько самых блестящих партий на примете! Нотариат, видите ли, – это карьера, которая нравится моим родителям, это надежное и достойнейшее вложение денег, а кроме того – солидная и уважаемая в обществе работа, благодаря которой можно завязать отношения с лучшими людьми в столице, а через некоторое время – значительное состояние и имя, открывающие дорогу любым амбициям, если только они есть.
– Ну уж до банковского дела вашему хваленому нотариату куда как далеко! – возразил приказчик. – Здесь можно и капитал кое-какой сколотить, и связи при работе с деньгами приобрести куда более изысканные, а что касается амбиций, то они сбываются гораздо быстрее на бирже, нежели в захудалой нотариальной конторе…
– В Париже три нотариуса являются депутатами, а четверо – мэрами в своих округах и членами Генерального совета, – живо возразил ему клерк.
– Очень даже может быть, – продолжал приказчик, – но в совете числятся и два биржевых маклера, являющихся к тому же полковниками Национальной гвардии. Граф П…, бывший банкир, а сейчас – пэр Франции, начинал простым приказчиком на бирже. Вот где надо делать карьеру!
– Н-да, похоже, вы рассчитываете многого добиться на этом поприще, – заметил господин Риго.
