– Эй, это ты вчера вел почтовую берлину, ты не видел господина?
– Да нет же, я вам уже говорил, Шарло сидел сзади и спрыгнул, когда увидел первого господина. Я потихонечку ехал дальше. Когда мы подъехали к подножию холма, я заглянул в кабачок матушки Филон, а лошадки мои шли себе шагом вперед, тут-то маленький Шарло и пробежал мимо, он догнал берлину и попросил даму, которая в ней ехала, предупредить форейтора. А потом он отправился к матушке Филон, где праздновали свадьбу, и там, наверное, провел всю ночь.
– И ты никого не видел по дороге?
– Ни души.
– К черту тогда этого пассажира! – заорал кондуктор. – В путь! Эй! Поехали! Форейтор, по коням!
Луицци, которого ничуть не беспокоило, что его могут начать расспрашивать о пропавшем господине, передал письмо и неплохое вознаграждение форейтору и поспешил сесть в дилижанс. Тронулись в путь и добрались до Тулузы без всяких приключений.
Сразу после приезда Луицци отправился в меблированные комнаты, которые пользовались довольно дурной славой, но зато их хозяйка умела хранить секреты. Получив комнату, барон написал записку и попросил позвать госпожу Перин, хозяйку дома, которая тут же явилась и, сделав реверанс, спросила:
– Что угодно господину?
– Мне нужен кто-нибудь понадежнее, чтобы передать письмо.
– У меня есть сын, он нем как камень.
– И помогите мне, пожалуйста, обзавестись другой одеждой.
Как вы помните, Луицци покинул Париж в вечернем костюме, в Фонтенбло у него хватило времени только на то, чтобы купить просторный редингот и пальто. В Орлеане он после приезда снял с себя и то и другое и, застигнутый господином де Серни врасплох, по-прежнему оставался в вечернем наряде.
В ответ на просьбу барона госпожа Перин сказала:
– За каким портным изволите послать? Если сударь никого в городе не знает, то я могу поискать кого-нибудь получше.
– Мне нужна готовая одежда, я не хочу никого видеть.
– Кроме вашего нотариуса, господина Барне, как мне думается. – Госпожа Перин прочитала адрес на конверте, который вручил ей Луицци.
– Кто вам сказал, что Барне – мой нотариус?
– Никто, уверяю вас, никто! Просто обычно, когда зовут нотариуса, то зовут своего.
– А почему господин Барне не может быть просто моим другом?
– Если так, то, значит, я ошиблась. – Госпожа Перин попятилась к выходу.
– Постой, – остановил ее барон, – ты что, узнала меня?
– Я… нет, вовсе нет, – залепетала хозяйка, – я вижу, что господин барон не хочет, чтобы его узнали.
– Что? – вскричал Арман. – Старая ведьма, ты не забыла меня?
– Хм! Чего вы хотите? Господин Арман, нам никак нельзя без хорошей памяти, надо отличать постоянных гостей от залетных пташек. А кроме того, у меня ваша личность сидит в голове еще от вашего папочки. Старый барон провел здесь немало добрых ночей.
– Мой отец?
– Ну же да! Теперь вам можно об этом знать, когда он умер и вы не бросите ему в физиономию: пойду к Перин, раз вам можно, то и мне тоже! Славное было времечко! Это я привела ему Мариетту, она потом родила от него дочку, и та до сих пор не знает о своем происхождении. Вы знаете Мариетту, она ушла от меня, чтобы жить самостоятельно из-за любви к Гангерне, этому шуту, у которого произошла история с аббатом де Сейраком.
– А, да, кажется, я видел ее однажды у госпожи дю Валь.
– Точно, это аббат ее туда пристроил.
– И что с ней стало?
– Никто не знает. Говорят, что она в Париже, что она поселилась там, после того как какая-то болезнь обезобразила ее до неузнаваемости, это было три или четыре года назад.
– Ну, ладно, ладно, – прервал ее Арман, который достаточно знал о похождениях своего отца и не испытывал ни малейшего интереса узнавать что-то новенькое. – Отошли это письмо к Барне и прикажи подать мне ужин.
– Вы будете ужинать один? – полюбопытствовала хозяйка.
Барон бросил на нее косой взгляд, но, вспомнив, где он находится, понял, что не имеет права сердиться.
– Я передумал, – сказал он, – я не буду ужинать. Мне гораздо важнее выспаться.
– Хорошо, хорошо, – согласилась госпожа Перин, – вы, должно быть, устали, вид у вас неважный.
Она вышла, и барон, действительно изнуренный, лег и проспал сном праведника в этом приличном доме.
Луицци проснулся только на следующий день в четыре часа и рассердился на самого себя, что потерял столько времени.
Он позвонил. Юная красотка, грациозная и свежая, как роза, вошла и фамильярно уселась на кровать барона, спросив с гасконским акцентом:
– Что вам угодно, сударь?
Барон внимательно вгляделся в нее. Она была обворожительна, ее зубы сверкали девственной белизной. Луицци опечалился и содрогнулся при мысли о том, что станет с этим ребенком, с ее ясным личиком, румяными щечками и наивным взглядом. Он резко сказал:
– От вас мне ничего не надо.
Девушка обиделась, встала и сказала:
– Здесь есть и другие девушки.
– Позовите госпожу Перин, – гневно потребовал Луицци.
– Пойду скажу, – ответила девушка и ушла.
Мгновение спутся явилась госпожа Перин и заявила:
– Черт возьми, господин Арман, Париж вас испортил, я и не знаю…
– Послушай, Перин, – сухо отвечал ей барон, – я остановился у тебя, потому что не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о моем приезде в Тулузу, иначе я выбрал бы любую другую гостиницу, но, поскольку там каждый день докладывают в полицию о всех постояльцах, я пришел сюда.
– Ах, так вы не хотите, чтобы полиция знала?
– Да, и поскольку мне известно, что ты всеми возможными способами скрываешь имена твоих постояльцев, я выбрал твой дом.
– Очень хорошо, надо было сразу меня предупредить. С этого момента вы здесь, как в ста футах под землей, никто ничего не прознает.
– Десять луи, если не будешь болтать.
– Считайте, что они уже мои.
– Теперь скажи: Барне пришел?
– Он? – удивленно переспросила Перин. – Э! Иисус мой Боже! Да он не знает сюда дороги, бедняга.
– Пусть узнает.
– В его-то возрасте? Грех это, и потом, его жена выколет ему глаза своими спицами, если проведает, что он сюда ходит.
– Так что же он сказал? Он говорил с твоим сыном?
– Ах да! Совсем забыла, ваша правда, он ему сказал: «Передай тому, кто тебя послал, что я сделаю все, что он хочет».
– Я просил его прийти сегодня.
– Вы назначили время?
– Нет, просто попросил зайти днем.
