– Купил? Но как?
– Не очень дорого. Это такой пройдоха, ну весь в меня – уверяю вас! Вы знаете пьесу господина Пикара под названием «Найденыш»?
– Да, кажется, не так давно я даже видел ее на сцене.
– Так вот, мой сын решил действовать по ее рецепту. Писаный красавец, он довольно долго играл роль Элевью где-то в провинции. Женщины сходили по нему с ума. Как-то, оставшись без ангажемента, он по дороге в Париж погостил у меня Тулузе. Славно мы тогда покутили! Едва он уехал, как я получил письмо от старого друга, большого, я вам скажу, зубоскала. Мы познакомились еще при Империи, когда он был в Тулузе вместе с маршалом Сультом. Так вот господин Риго пригласил меня попировать от души в свой замок Тайи, что около Кана, и между прочим, сообщил, что у него на выданье племянница и внучатая племянница с двумя миллионами приданого.
– Два миллиона? – Луицци недоверчиво хмыкнул.
– О, это еще одна презабавная история, – громко захохотал Гангерне. – Дело в том…
– Я вам верю, но давайте не будем смешивать ее с первой.
– Ну хорошо. Так вот, я не мешкая черкнул пару слов сыну, желая, чтобы он принял участие в авантюре. Если мы правильно все разыграем, написал я ему, то ты получишь одну из краль; приготовим же великолепный фарс для моего закадычного дружка Риго! Меня смущало только одно обстоятельство: то, что мой сынок звался коротко – Густавом, а Риго уж очень хитрый мошенник и к тому же сам вышел из простых, а потому для своих дорогих племянниц наверняка хочет муженька с громким именем.
– Поразительно, – развел руками барон.
– Ба! Чего ж тут удивительного? – возразил Гангерне. – Все хотят выбраться из своего болота, не важно, каким образом. Точно так же девицы не очень строгого поведения всегда дают прекрасное воспитание своим дочерям.
– Вы полагаете? – засмеялся Луицци.
Гангерне надул щеки, попыхтел немного и продолжил мелодраматическим тоном:
– Зная мели и подводные камни, не так уж трудно предотвратить крушение другого корабля.
– Возможно; ну так где же ваш отпрыск нашел себе имя?
– А, сейчас… сейчас. Так вот, когда он получил мое письмо, он собирался подписать ангажемент в Опера-Комик. Там подвизался один презабавнейший тип, глава группы клакеров.
– Они есть везде.
– Да, но этот весьма своебразен. Короче говоря, то был не кто иной, как маркиз де Бридели.
– Маркиз де Бридели, из Тулузы?
– Младший из четырех сыновей того маркиза де Бридели, которого вы имеете в виду. Он учился в семинарии, но с началом революции скинул сутану, и в то время как его отец и три брата вступили в армию Конде, он отважно сражался за республиканцев. Отец и братья погибли, и он стал маркизом Бридели, но не больше того. Храбрый как лев, он получил крест за Аустерлиц, но так и не смог достичь даже капральского чина и остался рядовым, ибо надирался четырнадцать раз в неделю, за исключением разве что дней больших сражений. Уволенный в тысяча восемьсот пятнадцатом году, он стал профессиональным старым солдатом.
– Это что же за профессия?
– Неужели не знаете? – Гангерне принял воинственную позу ворчуна-ветерана и грозным голосом продекламировал: – «Старый солдат Империи, маршировавший по всем столицам Европы, сто тысяч чертей! Да здравствует Наполеон! Отважный француз, патриот до гроба! Получивший на поле битвы орден и двадцать ранений! Да здравствует император!» С этими словами и послужным списком, более-менее соответствовавшим истине, он в течение двух или трех лет собирал монеты по сто су с изображением императора у всех бонапартистов, офицеров, генералов и т. д., которым он представлялся.
– Забавная профессия.
– И очень известная, не так ли? – усмехнулся Гангерне. – Но вскоре его одолели конкуренты, и тогда он занялся прямо противоположным делом, а именно ремеслом последнего отпрыска великого, но разоренного рода.
– А это что такое? – поинтересовался Луицци.
Гангерне приподнялся на носках в высокомерной и в то же время изящной позе, лицо его вытянулось и приняло презрительное выражение, и он прогундосил себе в нос:
– «Маркиз де Бридели! Самоотверженный сторонник короля, вроде как вознагражденный этим скромным знаком отличия (в этом случае алая ленточка Почетного легиона превращалась в алую ленточку ордена Святого Людовика), вечно преданный Бурбонам, несмотря на их неблагодарность». Таким манером вполне можно вытянуть у роялистов немало наполеондоров с изображением царственного лика Людовика Восемнадцатого.
– И опять все испортили конкуренты?
– Да нет, подвело слишком частое использование этого метода добывания денег. Наш маркиз работал весьма споро: за три или четыре года он успел выдоить весь Париж. Он мог бы продолжить свое дело в провинции, но уже не мог жить без Парижа; какое-то время он состоял на побегушках у продавцов контрамарок, пока наконец не стал во главе банды клакеров в театре, в который собирался поступить мой сын.
– Ну, наконец-то! – вздохнул Луицци. – Вот мы и добрались! Так что же сделал ваш сорванец?
– Получив мое письмо, он, недолго думая, нашел маркиза, пообещал ему тысячу экю, если де Бридели женится на своей привратнице и признает его своим сыном. Маркиз согласился, и теперь сын господина Эме-Зефирина Гангерне и Мари-Анны Гаргаблу, в девичестве – Либер, является его сиятельством графом Бридели!
– Он красив, ваш сын?
– Элевью, настоящий Элевью.
– И обходителен в манерах?
– Вылитый Элевью, барон.
– Здесь стоит немного пораскинуть мозгами, господин Гангерне.
– Вы так думаете, господин барон?
– Не знаю, не знаю… И когда вы едете к этому своему приятелю, господину…
– Риго? Дней через семь или восемь; нужно время, чтобы приодеть папашу-маркиза. Мы берем его с собой – пусть попьянствует с Риго; он очарует его своими подвигами во славу французского оружия. Мамочка же сошлется на недомогание. Неплохой фарс, не правда ли?
– Забавный, и весьма, – помедлив, согласился Луицци.
Гангерне приподнялся, и барон воскликнул:
– Как, вы уже уходите?
– Время позднее; мне нужно встретиться с Густавом в ресторане. Мы идем сегодня на «Двух каторжан» в «Порт-Сен-Мартен». Маркиз снабдил нас билетами.
– Если бы я не был так болен, – сказал Луицци, – то, может быть, присоединился бы к вам. Я много слышал об этой пьесе.
– Говорят, спектакль просто блестящий. Один бывший каторжник, узнав о сокровенных тайнах одного из своих бывших корешей, вынуждает его…
– Выдать за него свою дочь, – быстро продолжил Луицци.
– Нет, ибо действие происходит уже в день свадьбы. Навряд ли можно сделать пьесу из того, что вы мне только что сказали.
