Кроме низкого гортанного голоса Томми Тарантелло слышно было лишь, как в одном из окон, выходящих на Освальд-стрит, жужжит сонная зимняя муха.
– Я провел в этом городе много чудесных лет, – продолжил Тарантелло. – Но последнее время, признаться, чувствую, что старею. Времена меняются. Раньше между нами, мошенниками, существовало понятие о чести… теперь же некоторые бандиты совсем стыд потеряли. Взять хотя бы эту неприятную историю с налетом на клуб Грека в Мэрихилле…
Воздух в комнате словно наэлектризовался. Томми Тарантелло медленно покрутил стакан в руке.
– Все в Глазго знают, что Грек платит мне за то, что я охраняю его бизнес, – медленно проговорил Тарантелло. – Тем не менее кто-то посмел сунуться к нему… Это неслыханная наглость… Я воспринимаю это как серьезное личное оскорбление.
– Кто же это мог сделать? – спросила Мойра недрогнувшим голосом.
Томми Тарантелло покачал головой.
– Не знаю, но, похоже, воры пришли в Мэрихилл на лодке. По каналу. Это единственная зацепка, которая у меня есть.
Его седеющие брови нахмурились.
– Эта лодка наводит меня на мысль, что грабители – портовые ребята. Может, Долан Даффи и его головорезы из Квинз-дока? Или Вилли Тернбулл, который контролирует причалы в Говане? А может, шайка Элфи Коэна в Кингстон-доке?..
Томми Тарантелло придвинулся к Мойре и пристально посмотрел ей в глаза.
– Ну а еще есть ты, Мойра. Ведь твои люди тоже ошиваются тут, в порту… Да, и лодка у вас имеется, как я слышал… Может, тебе что известно об этом деле?
Мойра решительно помотала головой.
– Если бы я знала, кто напал на Грека, мистер Тарантелло, я бы не стала этого скрывать, – отрезала она. – Думаю, это кто-то чужой. Кто-то, кто не знал, что вы защищаете Грека. Может, кто-то из Данди. Или Абердина. Но никак не из Глазго. Здесь бы никто не посмел бросить вам вызов, мистер Тарантелло.
Томми Тарантелло и Мойра смерили друг друга взглядом. Тарантелло откинулся в кресле и кивнул.
– Может, ты права, Мойра. А может, и нет. Что ж, поживем – увидим…
После этого, поболтав о пустяках, Томми Тарантелло встал и поблагодарил Мойру за гостеприимство. Мойра в свою очередь заверила гостя, что в ее доме ему всегда рады. Оба говорили задушевнейшими голосами, однако в их глазах не было ни капли тепла.
Выходя из комнаты, Флоренца на секунду задержалась. Она коротко кивнула мне – так же, как тогда, на борту «Кампании». Я кивнула ей.
До самого вечера все в доме ходили подавленные. Как будто над головой у каждого нависла маленькая грозовая туча. Мойра изо всех сил старалась поднять дух у своих людей.
– Томми Тарантелло стар и слеп, вот и тычется наобум, – фыркнула она. – Он понятия не имеет, кто ограбил Грека. И теперь катается по городу и пугает народ, чтобы хоть кто-нибудь да признался. Нам не о чем волноваться!
Никто не посмел ей возразить. Но и убедительными ее слова явно никому не показались.
37. Весточка из Глазго
Шли дни, Томми Тарантелло больше не появлялся. Постепенно жизнь в доме возвращалась на круги своя. Ну, или почти. Хоть никто не упоминал могущественного гангстера, после его визита у всех осталось неприятное и тревожное чувство.
Лично мне было не до него. Как-то утром, когда мы с Берни работали в антикварной лавке, в одном из ящиков я нашла чистую открытку, почтовые марки и карандаш. Вернувшись в каморку, я написала на открытке адрес Аны и синьора Фидардо и коротенькое послание:
У нас все хорошо. Пока еще побудем в Глазго.
Старшой передает привет.
Салли Джонс
Оставалось только опустить ее в почтовый ящик. Я решила, что сделаю это, когда нас с Берни отправят в город с каким-нибудь поручением.
Ждать пришлось недолго. Уже на следующий день Люси попросила нас вернуть платье, которое она брала на примерку, в магазинчик на Бат-стрит. Перед выходом я сбегала к себе за открыткой.
Пока мы шли на Бат-стрит, я смотрела по сторонам, но ни одного ящика мне не попалось. Поэтому на обратном пути я специально завернула к почтовому отделению возле Глазго-Сентрал. Берни удивленно посмотрел на меня, когда я остановилась у большого красного ящика у входа на почту. Я быстро достала карточку и бросила в темное жестяное нутро.
С души словно камень свалился. Наконец можно забыть страшный сон про Ану, Мойру и Сумеречную пристань!
Вдруг позади раздался резкий голос:
– Это еще что такое?
Я обернулась. Это была Флинтхарт. Хотя я не сразу ее узнала. На ней была дорогущая соболья шуба, а круглую как шар голову венчала изысканная меховая шапка. Шубу эту я уже видела. Скинфлинт купил ее у одного вора, специалиста по кражам дорогой верхней одежды в ресторанах города. Шапка наверняка тоже была краденая.
Флинтхарт подозрительно прищурилась. Она, должно быть, как раз выходила с почты, когда я опускала карточку в ящик.
– Что это? – спросила она Берни. – Что она кинула в ящик? Похоже на открытку…
Берни не знал, что ответить, и покосился на меня. Я опустила глаза, сделав вид, что не понимаю, о чем речь.
– Кто послал вас в город? – не отставала Флинтхарт.
– Люси, – сказал Берни.
Флинтхарт облизнула свои тонкие губки, как она всегда делала, когда не могла совладать с любопытством.
– Люси?.. Это она попросила отправить открытку? Кому?
Берни покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Мы возвращали платье.
– Платье? – прошипела Флинтхарт. – Какое еще платье, ты о чем? Кто же тогда велел вам отправить открытку?
Берни посмотрел на меня, словно надеясь на мою помощь.
Флинтхарт разочарованно фыркнула.
– Ты безнадежный болван, Берни, – сказала она. – Ну все, а теперь идите домой и займитесь делом. И не вздумайте возвращаться той же дорогой, что я! Даме не пристало быть замеченной в компании таких оборванцев!
До конца недели ничего особенного не происходило, кроме того, что в Шотландии наступила зима. Сперва с ледяного моря на севере нагнало холода, а потом с юго-запада пришел глубокий циклон. За какие-то сутки Глазго чуть ли не на метр завалило снегом. Я думала о Старшом и надеялась, что шторма на Атлантике обошли его стороной.
