У меня в голове пронеслись страшные мысли. Еще немного – и Берни не выдержит и расскажет, что произошло в машине Томми Тарантелло… Мойра будет в ярости… Она накажет его… и меня, возможно, тоже…
Но не успел Берни рта раскрыть, как Гордон снова заговорил:
– Макколи сказал, что есть свидетели… несколько человек в ту ночь видели лодку Симмонса в Мэрихилле. Именно так Тарантелло вычислил, что это были мы.
– Ты веришь ему? – спросила Мойра.
Гордон пожал плечами.
– Вполне, – сказал он. – У ночи тоже есть глаза. К тому же Тарантелло наверняка хорошо заплатил своим осведомителям.
Мойра надолго задумалась, потом кивнула и сказала:
– Возможно, ты прав…
Я осторожно огляделась. Похоже, никто не заметил, как мы с Берни перепугались.
А Скинфлинт озабоченно заметил:
– Тарантелло не оставит нас в покое, пока мы не вернем ему то, что украли. Может все-таки лучше…
Мойра резко осадила его.
– Нет! – прошипела она. – Ожерелье мое! Ясно? Мое, и ничье больше! – Потом указала на дверь и добавила: – Мне надо подумать. Вон отсюда. Пошли все вон! Приберите в клубе, а потом поставьте охрану у всех дверей. И возьмите оружие!
В ту ночь в доме никто не спал. Когда мы навели порядок в клубе, Скинфлинт, Карл и Кевин отправились сторожить ворота и двери дома. Берни велели охранять вход в подвал со стороны Брумило, и я пошла с ним.
На рассвете охрану сняли. Мы с Берни едва допили чай, как за нами пришел Скинфлинт. Мойра снова звала нас наверх.
Через несколько минут мы опять стояли в ее кабинете, выстроившись в ряд перед письменным столом. Видно было, что она тоже устала после бессонной ночи, под глазами темнели круги. Но уголки губ были приподняты в довольной улыбке. Кажется, она что-то придумала.
– Томми Тарантелло хочет войны, – спокойным ровным голосом сказала она. – Что ж, будет ему война!
По комнате пополз тревожный ропот. Скинфлинт сказал:
– Но у нас нет шансов против его людей…
Мойра кивнула.
– В одиночку нам не одолеть Тарантелло, вы правы, – сказала она. – Но мы будем не одни! Я сделаю так, что Долан Даффи в Квинз-доке встанет на нашу сторону. И банда Вилли Тернбулла тоже. Равно как Элфи Коэн и его люди в Кингстон-доке.
В комнате повисла тишина. Все обдумывали слова Мойры.
– Но с какой стати им нам помогать? – недоверчиво спросил Карл.
– Я их уговорю, – ответила Мойра. – Не думаю, что это будет слишком сложно. Это идеальный расклад! И для нас, и для них! Если мы вместе выступим против Тарантелло, мы выиграем войну. А потом городом будем править мы – портовые банды!
Дерзкий план Мойры поначалу был встречен с удивлением. Но постепенно, один за другим, все довольно закивали. Тонкие губы Скинфлинта растянулись в алчной улыбке.
– Тарантелло контролирует ставки на конных скачках, – сказал он. – Многие в городе платят ему за защиту.
– Должно быть, он неплохо на этом зарабатывает… – добавил Карл.
– …и все это станет нашим, когда мы победим в войне! – с энтузиазмом вставил Кевин.
– Мы разбогатеем! – с придыханием воскликнула Флинтхарт, в восторге заломив свои пухлые ручки.
Мойра посмотрела на Гордона:
– Свяжись с Даффи, Тернбуллом и Коэном. Скажи, что я хочу их видеть.
– All right, – сказал Гордон. – Когда?
Мойра немного подумала и сказала:
– Встреча состоится в полночь с понедельника на вторник.
– Где?
– Этого мы им пока что не скажем. Есть риск, что кто-то настучит Тарантелло. А он не должен об этом пронюхать! Даффи, Тернбулл и Коэн узнают о месте встречи за час. Не раньше.
Дом стал готовиться к войне. Ворота укрепили мощными подпорками, окна в квартире Мойры заколотили, чтобы уберечь драгоценности, которые там хранились. Дверь магазинчика забили изнутри, витрины забаррикадировали тяжелой мебелью. Скинфлинт, Карл и Кевин соорудили внутри лавки укрытие из старых железных каминов и прочего пуленепробиваемого хлама. Теперь никто не сможет ворваться в дом с улицы. Во всяком случае без риска для жизни.
– А вдруг Тарантелло нападет сверху, с железнодорожных путей? – предположил Кевин. – Оттуда двор простреливается как нечего делать.
Гордон кивнул.
– Ты прав. Сегодня же ночью поставим там охрану.
Когда стемнело, караулить забор с колючей проволокой, за которым проходили пути, отправили нас с Берни. Никто другой на эту работу не соглашался. И я скоро поняла почему. Мы стояли на кусачем ледяном ветру, под грязным дождем, перемешанным со снегом. Укрыться было негде. С грохотом и скрежетом подходили и уходили поезда. Пассажирские и товарные вагоны мчались мимо в облаке шипящего пара, по рельсам стелился черный угольный дым, валивший из огромных труб локомотивов. Газовые фонари, расставленные на станции и вокруг нее, давали мало света. Мне стало жутко, когда я представила, что может таиться там, в темноте.
Но ничего не происходило. Только снег повалил сильнее.
Примерно в сотне метров от нас высился большой светлый вестибюль станции с изогнутой крышей на высоких чугунных опорах. Я с тоской глядела в ту сторону, думая, как приятно было бы сейчас сесть на поезд, в теплое уютное купе. И укатить куда подальше…
Берни прервал мои размышления.
– Мне надо потеплее одеться, – сказал он, стуча зубами. – Пальцы на ногах совсем окоченели…
Я кивнула. Надо – так надо, подумала я. Хотя оставаться тут одной было не слишком приятно.
Берни вручил мне свисток, который дал ему Гордон, чтобы в случае чего поднять тревогу. И на негнущихся ногах уковылял домой.
Прошло минуты две. Я тщетно пыталась придумать, чем бы занять свои мысли, чтобы отогнать страх. И вдруг уголком глаза заметила какое-то движение. Переведя взгляд на здание вокзала, я вздрогнула.
Сквозь снегопад и угольный дым я увидела темный силуэт. Кто-то шел вдоль путей в мою сторону!
Это был кто-то худой и высокий, и двигался он быстрой, решительной походкой. Я начала судорожно расстегивать пуговицу на нагрудном кармане, чтобы достать свисток. Но, поднеся его к губам, замерла. Незнакомец поднял руки над головой, давая понять, что не причинит мне вреда.
