Пока я стучала по клавишам, Ли Цзинь пыталась занять Берни работой в оранжерее. Сперва он противился, но, полагаю, что это просто от неуверенности. Через несколько дней он научился поливать растения и обрезать мертвые ветки и листья с больших пальм.
Работа в оранжерее действовала на него умиротворяюще. Правда, в остальное время он был часто удручен и тревожен. Наверно, он думал о Мойре. Может, переживал за нее. А может, скучал. Хотя поверить в это было трудно, учитывая, как жестоко она с ним обращалась. Впрочем, откуда мне знать? Вполне возможно, что она не всегда была такой. И все-таки она его сестра.
Я тоже помогала по дому: поменяла карнизы на крыше, починила сломанный подшипник на кресле Ли Цзинь. И каждый день понемногу возилась с паровым шлюпом Симмонса. Ведь рано или поздно мне нужно будет отдать ему лодку. В знак благодарности я хотела подремонтировать ее и вернуть в лучшем виде. Да и вообще, ничто так не успокаивает, как переборка парового двигателя. И ни за каким другим делом время не летит так быстро.
Как-то утром, когда я доливала масло в масленки, на той стороне залива, у Дануна, я увидела парусное судно, движущееся на север. Ничего необычного в этом не было, в Ферт-оф-Клайд часто заходят парусники, но все же я побежала в дом за подзорной трубой. Я делала это всякий раз, завидев в заливе корабль.
Это была трехмачтовая шхуна. Несмотря на свежий ветер, все паруса, включая крюйс-топсель и бом-кливер, были подняты. Когда судно кренилось, белые пенящиеся волны с подветренной стороны доходили до самого фальшборта.
Мое сердце забилось быстрее. Старшой прекрасно управлялся с парусами и считал делом чести вооружать судно полностью, насколько позволяет ветер.
Вдруг зазвонил телефон. Ли Цзинь ответила. А повесив трубку, повернулась ко мне:
– Звонил главный лоцман. С лоцманской станции в Дануне только что сообщили, что «Валькирия» движется к устью Клайда…
Я сбежала к мосткам. Вода стояла высокая, под килем была хорошая глубина. Оставалось отдать швартовы – и вперед!
«Валькирия» только что выполнила поворот оверштаг и шла переменными галсами к устью реки. Я взяла курс на север, наперерез шхуне. Ближе к берегу поверхность воды была покрыта зыбью, шлюп на полном ходу рассекал волны, вздымая пенные брызги.
Ферт-оф-Клайд – большой залив, ветра здесь дуют сильные. Чем дальше от берега, тем неспокойнее было море. Мне пришлось хорошенько поработать рулем, чтобы ломающиеся волны не захлестывали через борт.
Приблизившись к «Валькирии», я увидела, что экипаж убирает топсели. Затем шхуна увалилась под ветер, и кливера моментально слетели вниз. Это был красивый маневр.
Теперь судно шло под фоком, гротом и бизанью. Я решила, что оно идет в Гринок или Дамбартон, чтобы встать на якорь в ожидании лоцмана и буксира.
Скоро нас разделяло не больше пятидесяти метров. С такого расстояния было отчетливо видно, что шхуна много времени провела в море. Слишком много. Ветхие паруса латаны-перелатаны, серая, потрепанная ветрами обшивка покорежена льдами.
Поначалу никто из экипажа не обратил на мою лодчонку никакого внимания. Все были заняты сворачиванием парусов и подготовкой якоря к отдаче. Но когда я подошла ближе к подветренному борту, один из матросов вдруг увидел меня и замер. Из-за туч как раз вышло низкое зимнее солнце, и он прищурился, чтобы разглядеть получше. Я помахала.
Матрос все стоял как зачарованный, но потом крикнул что-то своим товарищам, указав на меня рукой. Один за другим обросшие бородатые мужчины обступили его. Они смеялись и дружески махали, будто увидели старого знакомого.
Вахтенный штурман тоже заметил меня и бросился вниз через кормовой люк. Не прошло и полминуты, как он был на палубе.
А за ним появился Старшой с дымящейся сигарой в зубах!
Я сразу узнала его, хотя он был такой же бородатый, как все. Штурман оживленно тыкал рукой в мою сторону, и, увидев меня, Старшой выронил сигару изо рта. Несколько мгновений он напряженно всматривался, словно хотел убедиться, что ему не мерещится, а потом сорвал с головы шапку и подбросил в воздух. Ветер донес до меня его радостный вопль.
Зажав в кулаке свою фуражку, я помахала ему в ответ.
«Валькирия» шла на хорошей скорости, и мне не хотелось вынуждать Старшого ложиться в дрейф только ради того, чтобы взять меня на борт. Команда наверняка мечтала поскорее сойти на берег. Они не были дома всю зиму. А я и так достаточно скоро увижу Старшого.
Поэтому, пройдя еще немного борт о борт с «Валькирией», я помахала на прощанье и повернула в Гурок. Теперь и ветер, и волны подгоняли меня назад. Шлюп взлетал на гребни и плавно соскальзывал вниз. Бледное, низкое зимнее солнце светило в лицо.
Мой комбинезон насквозь промок. Но, как ни странно, я не помню ощущения холода. Вообще.
И впервые за много месяцев я была совершенно спокойна.
63. Добрый и отважный друг
Прошло пять долгих дней, прежде чем я снова увидела Старшого.
За это время я уже снова начала волноваться и чего только не передумала. Вдруг из-за контрабанды спиртного у него возникли проблемы с полицией Глазго?
Но я зря беспокоилась. В пятницу, серым и пасмурным днем, Старшой стоял у дверей Ли Цзинь. Целый, невредимый, гладко выбритый и светящийся от радости.
Хотя домик Ли Цзинь и так уже был набит битком, она настояла, чтобы Старшой тоже поселился у нее. И Старшой согласился. Но только до воскресенья. В понедельник утром ему снова нужно было ехать в Глазго. Следствие шло полным ходом, полиция изучала темные делишки Мойры и хотела допросить Старшого о плавании «Валькирии» в Америку и контрабандном грузе на борту.
Волноваться не стоило. Полиция заверила Старшого, что ему ничто не грозит. Записи в вахтенном журнале доказывали, что судно не заходило в американские воды, поэтому ни Старшого, ни его команду не могли обвинить в контрабанде. Через границу с США спиртное перевезли американские гангстеры на своих быстрых моторных лодках.
Берни первое время немного сторонился Старшого. Держался настороженно и то и дело беспокойно поглядывал в его сторону. А Старшой, в свою очередь, очень удивился, узнав, что Берни – брат Мойры Грей. Ведь он никогда его раньше не видел.
