Начальная подготовка давалась нелегко, но я был к этому готов. Всегда приходится избавляться от бездельников-любителей, расчищая место для профессиональных, увлеченных бездельников вроде меня. Я вызвался стать участником медицинского эксперимента – всего нас было семьдесят подопытных – по изучению распространения микробов. Мы жили не со всеми на базе, а в отдельном отсеке, в обычных комнатах. Время от времени приходили врачи и брали мазок из горла длинными ватными палочками. В первый раз они пояснили: «Мы проверяем, нет ли среди вас больных».
Позже мы узнали от старшего сержанта Ванелли, чем они на самом деле занимались. Они брали у нас из горла образцы микрофлоры, отмечая, кто в какой комнате и на какой кровати спит, чтобы отслеживать, как передаются вирусы. У них все было вперемешку – чистые ватные палочки, которыми брали мазок, и зараженные, которые уже побывали у кого-то во рту. Это были разные палочки, но тем не менее. Фу, мерзость!
Нас избавили от кучи обязанностей. Можно было даже на построение по утрам не вставать. Построение – это когда каждое звено эскадрильи, одетое по форме, с вычищенными зубами, выстраивается на плацу и проводит перекличку. Нам, подопытным кроликам, разрешалось пропускать его, если хочется, и вообще забить. Такая рань, на улице темень, сентябрь-октябрь на севере штата Нью-Йорк… Забивали мы довольно часто.
Иногда нас вывозили в лагерь, и мы по три дня проводили в палатках. Но когда однажды ночью полил дождь, нас тут же вернули в казармы – не хотели подвергать угрозе такое ценное подопытное подразделение.
О полетах я тогда не думал. У меня не было аттестата зрелости, и становиться офицером или пилотом я не собирался. Я быстро понял, что любые офицеры – мудаки, все эти начальники и руководители операций. Меньше всего я хотел стать таким же. Конечно, было заманчиво иметь все то, что они могли позволить себе на свою зарплату, но такой способ заработка мне претил. Я был просто боевой единицей.
Общался я больше с черными сослуживцами, среди них попадались и мои соседи из Гарлема. Были парни из южных районов Чикаго, из Хафа, пригорода Кливленда. У нас с ними было много общего – джаз, ритм-энд-блюз, всегда находилось, о чем поговорить. Белые же в основном выросли на фермах – север Нью-Йорка, Огайо и штаты к западу. Никаких точек пересечения.
На этом этапе командиром звена становился такой же рекрут, как и мы. Он тоже проходил начальную подготовку в ожидании своей первой нашивки. Командовать назначали того, у кого имелся боевой опыт, например, в Национальной гвардии. Первого среди равных. Типа как с папой римским.
Командиру звена полагалась отдельная комната в конце коридора. Нами командовал Дон, здоровый черный парень из Чикаго. В старших классах он занимался плаванием, косая сажень в плечах. Дерьма в нем тоже хватало, но он назначал командиров отделений, которым предстояло маршировать в первой шеренге и возглавлять колонну. И которых должны слушаться. Дон выбрал двух черных парней и меня – я же такой классный.
Начальная подготовка сводится в основном к тому, чтобы сидеть на занятиях и слушать жизненно важные лекции, например о том, как правильно себя вести, когда на тебе военная форма. Человек в форме никогда не покатит детскую коляску. Человек в форме никогда не воспользуется зонтом. Человек в форме обязательно снимет головной убор в помещении. Такому-то и такому-то он обязан отдавать честь. Ну и лекции по военной истории: бесконечные долбаные битвы, в которых мы всегда побеждали.
Дон часто освобождал меня от занятий. Я нужен был ему для более важных задач. По утрам он вручал мне список – мои задания на день: «Сходить в супермаркет на базе и украсть вот эти пластинки». Дон был прозорливым стратегом. Я вырос в большом городе, значит, умел воровать. Я белый, поэтому не буду привлекать внимание, расхаживая между стеллажами. Своими талантами я завоевал его симпатию. Он разрешал мне зависать в его комнате после отбоя и слушать украденные мной пластинки.
Однажды в супермаркете, выполняя боевую задачу «найти-и-стащить», я заметил парня с сержантскими нашивками, которого – я мог поклясться – где-то уже видел. Потом меня осенило: мы жили в одном районе, и однажды я разжился у него травкой. Он был старше по званию, почти бог: любой, у кого есть нашивка, может отдавать приказы, а ты должен их выполнять. Я столкнулся с дилеммой: разрешает ли Единый кодекс военной юстиции обратиться к нему? А покупать у него траву? Мучился я недолго. Ясен пень, он разрешает и то и другое.
Он жил в другой казарме – исключительно для сержантского состава. В условленное время перед отбоем я вошел к нему в комнату. И офигел. Мало того, что у этого засранца был проигрыватель на сорок пять оборотов в минуту и он слушал пластинку Стэна Кентона, так у него в пепельнице еще и томился зажженный косяк, небрежно брошенный между затяжками. Зажженный! Изнемогал в ожидании!
Я в жизни такого не видел. Косяк нужно бегом пускать в дело, чтобы ни один миллиграмм не пропал. Никаких пепельниц! Выходите на крыльцо и быстренько пускаете по кругу – процесс под кодовым названием «затянулся – и порядок». А у него он просто лежит и тлеет! Охренеть, ну и крутой же ублюдок! Я купил у него пакетик за десять баксов и папиросную бумагу. В комнате Дона я произвел фурор.
Так мы проходили подготовку и служили стране, куря траву, воруя пластинки и заражая друг друга вирусами.
За это я и получил первую нашивку.
Потом был Денвер и учебка. Здесь знакомили с техникой, в моем случае – с прицельно-навигационной системой «К-2», которой был оснащен новый реактивный бомбардировщик средней дальности «Б-47 Стратоджет»
[49]. «Б-47» был творением генерала Кертиса Лемэя
[50], чье предыдущее детище времен Второй мировой войны сотнями тысяч уничтожало с воздуха граждан Германии и Японии. (Он же послужил актеру Джорджу К. Скотту моделью для создания образа генерала-психопата Бака Терджидсона в фильме «Доктор Стрейнджлав»
[51].) Теперь Лемэй возглавлял стратегическое командование ВВС, и «Б-47» играл ключевую роль в выполнении его новой задачи – уничтожении советских граждан с воздуха. На этот раз миллионами. Наш человек.
«Б-47» – первый бомбардировщик в истории, не уступавший по скорости истребителю. А также высотный самолет. У аналоговой системы «К-2» не все было гладко с навигацией, что усложняло своевременную доставку и сброс бомб на намеченную цель. Приходилось учитывать такие факторы, как движение на дозвуковых скоростях, баллистику, особенности обшивки, характер падения бомбы и множество других переменных.
