По пути домой мои мысли были не о дороге. Кое-как мне удалось добраться в целости и сохранности и приготовить маме ужин. Она всегда следила за весом, и я остановила выбор на бургере с киноа, тофу и овощами, который достала из упаковки и бросила в духовку. Я принесла ужин ей в постель на подносе и, сев на край кровати, выдавила улыбку, на какую оказалась способна после такого сумасшедшего вечера. У нее впали глаза и щеки. Когда-то мама состязалась за титул Мисс Америки. Она до сих пор была красива, но красота ее была печальной и увядающей. Как у цветка, растущего в песке без воды, воздуха и корней. Она не просила у Джордана ничего, кроме любви.
Но он даже на это оказался не способен.
– Ты уже поужинала, милая? – Мама нюхала еду, будто я могла ее отравить.
– Да, – солгала я.
А может, это была и не ложь вовсе. Я только что проглотила порцию унижения, поданную мне моим темным рыцарем. Он показал мне, что был способен вытворять с женским телом, и мне хотелось смотреть вопреки отвращению. От воспоминания о том, как Трент занимался сексом с другой женщиной, в горле встал ком. И мне было не только дурно, но и до неловкости приятно.
Все, что сводит с ума, не может быть всецело плохим, правда?
Даже ревность. Даже ненависть. Даже Трент Рексрот.
– Хорошо. От папочки есть вести? – Усталая улыбка не смогла озарить ее лицо.
Отец спрашивал меня о Рексроте, мама спрашивала об отце, и никто не спрашивал меня обо мне. Или о Тео. Или о серфинге. Я прикусила губу, ладонью разглаживая простыню.
– Ты же знаешь, как на нем сказывается разница во времени и все остальное.
Я понятия не имела, где сейчас был мой отец, но не защищала его. Я защищала маму. Хотя на самом деле мне хотелось, чтобы она развелась с ним и избавила меня от необходимости принимать участие в этом спектакле. В соответствии с законами Калифорнии ей полагалась половина его состояния. Но ей бы и пяти процентов хватило, чтобы и впредь вести роскошный образ жизни. Однажды я уговорю ее сделать это, просто чтобы избавиться от него. Но сначала ей нужно выздороветь, а я сомневалась, что она сама этого хотела.
Отчасти я подозревала, что ее беспомощное состояние было ловушкой. Отец не мог избавиться от моей матери, как от одной из своих любовниц, когда она была в таком шатком состоянии. Такой шаг нанес бы его карьере смертельный удар по двум причинам: он бы выставил себя крайне ненадежным человеком, каким и был, а мама тогда стала бы для него бомбой замедленного действия, которая могла выдать все его грязные тайны.
Мама растянулась на кровати и уставилась в экран плазменного телевизора. Она смотрела мелодраму, но не вникала. Звук был выключен, и меня снова атаковали мысли о Рексротах.
– Думаю, нам всем надо отправиться в отпуск, когда он вернется, – заявила она, дергая себя за белокурые пряди, будто хотела от них избавиться. Я потянулась и остановила ее, боясь, что она вырвет волосы.
– Конечно, мам. Конечно.
В последний раз мы вместе летали в отпуск восемь лет назад. Как-то ночью Джордан улизнул, чтобы переспать с одной из гавайских танцовщиц. У мамы случился приступ клаустрофобии в сауне (вероятно, из-за того, что он пропал), и ее увезли в больницу. Стоит ли говорить, что теперь я не горела желанием проводить время с семьей.
– Ты о чем-то задумалась, Эди? Кажешься притихшей, – мама поставила сериал на паузу и, нахмурившись, прижала ладонь к моей щеке.
Ее комната была огромной и белоснежной. А я задыхалась от спертого воздуха, в котором она провела весь день, и застоявшегося аромата духов Chanel. Как жаль, что я не могла ей рассказать. О Тренте. О Тео. О Бэйне. О Соне. Мне хотелось рассказать, к чему меня шантажом принуждал Джордан. Мне хотелось хотя бы раз побыть дочерью в наших отношениях и дать волю эмоциям. Но вместо этого я закатила глаза и похлопала ее по коленке через одеяло.
– Все хорошо. В полном порядке. Ой, и завтра нужно отвезти тебя к врачу в девять тридцать. Соберешься сама или нужно тебя разбудить? Я подумывала немного покататься перед этим.
– Непременно. Буду готова. К доктору Фоксу, да?
– Нет, – я наморщила нос, подозрительно на нее поглядывая. Доктор Фокс – пластический хирург. – К доктору Кнаусу.
Она думала, что завтра у нее инъекции ботокса? И что я возьму выходной, дабы ее туда отвезти?
– А, к нему, – она поджала губы и посмотрела в потолок. – Честно говоря, я думаю, мне пора завязывать с таблетками. Я прочла статью, Эди. Пишут, что от них случается непорядок с головой. Все эти психиатрические таблетки вызывают чувство, будто гора с плеч упала, ты впадаешь в зависимость от них и этого состояния, а потом этому нет ни конца, ни края. Замкнутый круг. Они мне не нужны.
Нужны, несомненно.
– Послушай, мам…
– Да – мам. Я твоя мать, – напомнила она мне и снова принялась дергать пряди волос, как в приступе нервного тика. – В этой ситуации я ответственный взрослый человек. И я больше не хочу принимать таблетки.
– Но…
– Никаких «но».
– Они нужны тебе, мам. Не навсегда, но тебе нужно обследоваться и разобраться с этой… кхм… ситуацией. Прошу, давай съездим к доктору Кнаусу. Он уже много лет решает подобные проблемы. Он знает, что делать.
– И поэтому назначил мне не те лекарства?
– В таком вопросе работает метод проб и ошибок. Сложно сразу отыскать верный баланс, но как только он…
– Эди Ван Дер Зи, – на миг в ее голосе послышались стальные ноты, словно кнутом хлестнувшие меня по коже. Я опустила плечи. Недостижима. Она всегда жила за ширмой, и я не знала, как ее убрать. – Хватит. Я понимаю, что тебе отчаянно хочется заняться серфингом, а мой прием у врача – прекрасный повод прогулять несколько рабочих часов, но ты должна уважать мое решение. Это мое тело. У меня есть планы: хочу отправиться в семейное путешествие, организацией которого и займусь завтра же утром. От таблеток я набираю вес. Это доказанный побочный эффект. От них постоянно чувствую усталость. Из-за них у меня инфекция в мочевом пузыре. Снова. Так что поверь, лучше я буду заниматься йогой и пить травяной чай, который твой папочка заваривает мне каждый вечер, когда бывает дома.
Какой-то миг я просто сидела и хлопала глазами. Она думала, что я разозлилась, так как хотела завтра заняться серфингом. Что она марионетка, инструмент, часть глобального плана. Очевидно, она слишком долго прожила с моим отцом. Я встала с кровати и провела пальцами по своим длинным, непослушным волосам.
– Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, – пробормотала я.
Небрежно кивнув, она нажала кнопку воспроизведения на пульте и сосредоточила внимание на мелодраме.
– Взаимно, дорогая.
Я вышла из ее комнаты, пытаясь вспомнить последний случай, когда мама мне в чем-то помогла, и не вспомнила ни одного.
