– Пожалуйста, – взмолилась я.
– Его выгул на выходных противоречит нашему соглашению, Эди.
– Джордан…
– Отец. Сосредоточься на Рексроте и забудь об этом. Тебе нужна цель. Вот она. Помощь семье.
– Тео – моя семья!
Отец остановился у двери в спальню и резко обернулся. Выражение его лица подсказывало, что я перешла черту.
– Если не справишься, я позабочусь о том, чтобы Тео вышвырнули. Я хочу знать о Рексроте все, что только можно. Все. И я не веду переговоров с детьми.
– Ты не поступишь так со мной, – мой голос дрогнул.
А если я не смогу накопать о Тренте больше грязи? Если накопаю эту грязь, и мне станет до тошноты невыносимо смотреть на себя в зеркало?
– Поступлю. Ты это знаешь.
– Ты разбиваешь мне сердце, – признание горечью отдалось на языке, слово поражение.
– Оно и так разбито. Уже и разрушать нечего, – он говорил о Теодоре. Я знала это.
Я уже готова была ответить, но он захлопнул дверь перед моим лицом.
Отец предоставил мне выбор: уничтожить Трента, чтобы спасти любимого человека, или подвергнуть любимого человека опасности, чтобы уберечь невинного.
Я знала, какой вариант я выберу.
Вот только мне от этого становилось тошно.
Глава 15
Трент
Я смотрел на пляж Тобаго со своей уютной террасы, стоя в дизайнерских шортах и покуривая толстую сигару. Бутылка воды Bling H2O, несмотря на непростительную жару, по-прежнему была прохладной, благодаря домработнице, которая каждые десять минут бросала в нее по кубику льда. Спустив с глаз вайфареры
[22], я присмотрелся к черным точкам, усеявшим золотой пляж. Хрен его знает, зачем кому-то покупать воду стоимостью сорок долларов за бутылку, но я все равно покупал ее, потому что мог. Покупал, потому что когда-то был настолько беден, что мне приходилось заливать стоптанные подошвы ботинок суперклеем и просушивать их на солнце, чтобы раскаленный асфальт не обжигал ноги.
Собственный банковский счет завораживал меня, как и любого бедного мальчишку, который вырос и стал состоятельным мужчиной. Мне было необходимо кичиться деньгами, хотя я не испытывал гордости за этот свой недостаток, а Эди Ван Дер Зи деньги претили. Несложно понять, почему мы питали друг к другу неприязнь.
Да и фиг с ним.
Я стряхнул пепел в стоявшую возле шезлонга пепельницу, лениво выдыхая завитки дыма. Вновь опустил взгляд, и глаза сфокусировались на искомой цели: они только что вышли из моего здания и пошли рядом. Моя мама, Луна и Эди.
Они передвигались, словно в замедленной съемке, и я не мог разобрать, кто есть кто. Только Луну. Она была самой маленькой точкой. Одна из женщин, наверное, моя мама, расстелила на пляже красное полотенце, но его цвет с такого расстояния был едва различим. Две фигуры помчались к океану, возможно, даже держась за руки. Сердце затрепыхалось в груди, и, поднеся воду к губам, я не сводил с них глаз, пока они не замедлили шаг перед накатившей на берег волной. Они просто мочили ноги в воде. Только и всего.
Успокойся, черт возьми. С Луной все хорошо.
Мне нужно было отвлечься. Я взял ноутбук и приступил к работе, то и дело поглядывая на берег и пытаясь угадать, какие из точек были дорогими мне девчонками. И Эди. Полчаса спустя мой телефон завибрировал, и я тотчас схватил его. Мама звонила по видеосвязи. Я провел пальцем по экрану, и она появилась на дисплее. Изображение было расплывчатым, но мама выглядела счастливой, улыбаясь в камеру и маша рукой.
– Привет!
– Мам, – мне не удалось сдержать улыбку.
Пускай я мог наговорить много дерьма о том, каково расти в бедности, я бы не стал меняться местами ни с кем из моих друзей. У меня были офигенные родители, и никто в моей компании не мог сказать о себе то же самое.
– Эта девушка, – мама повернулась к океану, а потом со смехом вновь посмотрела в камеру. – Она потрясающая! Ты даже не представляешь, как они с Луной веселятся. Она учит ее серфингу. – Видимо, мои глаза едва не вылезли из чертовых орбит, потому что она поспешила добавить: – На песке. Она положила Луну животом на доску и показала ей, что делать. Теперь они собирают ракушки. Эди сказала, что заплывет на доске на глубину и найдет для нее особенные экземпляры. Луна… она никогда не выглядела такой счастливой, Трент.
Я сглотнул ком в горле и встал с телефоном в руке, затем открыл дверь-ширму и вышел в гостиную, потирая лицо ладонью.
– Покажи мне, – я едва не задохнулся, озвучивая просьбу. – Покажи мне их.
Телефон затрясся у мамы в руке, пока она пыталась приблизить камеру к сидящим у океана девчонкам и увеличить изображение. Я увидел, как Луна стояла на коленках в своем маленьком черном купальнике (никакого розового цвета для этой девочки) и внимательно наблюдала, как Эди пересчитывала или рассматривала гору ракушек. Обе склонили головы и высунули языки, будто были крайне сосредоточенны. На Эди был красный низ от бикини и эластичный серферский топ с рукавами тоже красного цвета. Несколько верхних прядей ее длинных, волнистых волос были собраны в пучок, а остальная часть каскадом спадала на плечи.
– Ближе, – я судорожно сглотнул.
Камера задрожала, когда мама встала и пошла к ним. Чем больше я видел, тем сильнее сомневался, что держу ситуацию с Ван Дер Зи под контролем. Луна, черт возьми, сияла от радости. Это было очевидно по застывшей на ее лице улыбке.
– А что думаешь насчет этой, Микроб?
Эди взяла ракушку из кучи и наморщила нос. Луна закатила глаза и помотала головой.
– Ага, так себе, правда? Я тоже так подумала, – ответила Эди.
Она приготовилась выбросить ее в океан, а как я заметил, пронаблюдав за ними пару минут, забракованные ракушки возвращались обратно в воду.
В последний момент Луна вскочила на ноги и остановила Эди, перехватив ее кулак и мотая головой. Девушка разжала ладонь и дала Луне забрать ракушку из ее руки.
– Что такое? – спросила она.
Они были так увлечены, копошась в ракушках, что даже не заметили, как мама снимала их на камеру. Луна указала на раковину и вскинула бровь.
– Она разбита, – сказала Эди.
Луна вновь закивала. Я ничего не понимал.
– Ты хочешь сохранить ее, потому что она разбита.
На губах юной блондинки расцвела улыбка. Луна пожала плечами.
– Очень красивый поступок, Микроб.
Эди погладила Луну по руке, но внезапно осознала, что сделала. Она поспешно убрала руку. Сам не знал зачем, но мысленно взял на заметку, что нужно сказать Эди: она всегда может прикасаться к Луне. Если я в чем и был хорош, так это в умении обнимать дочь до потери пульса. Девочка не боялась ласки, если она исходила от правильного человека.
