– Все нормально, – процедил я.
– Я тебе не верю.
– Луна хорошо откликается на занятия по языку жестов и проводит больше времени с девчонкой с работы.
Соня знала про Эди. Знала, что девушка, которая застукала нас, когда мы трахались, подружилась с Луной. Соня с осторожностью одобряла их отношения. Ей нравилось, что Луна хорошо проводит время в обществе другого человека, но ее беспокоило, что Эди может не понимать, какими будут последствия, если она внезапно отстранится и перестанет уделять девочке внимание, когда отправится в колледж, заведет нового парня или черт знает что еще. К счастью, проблему с парнями я решил. В ближайшее время она ни с кем не будет встречаться.
Соня облокотилась на спинку кресла и поджала губы. Ее дурное настроение было ощутимо.
– Ты уже давно не приглашал меня к себе.
Может подать свою жалобу вместе с Амандой, которой я тоже давно не звонил. Как и во всех моих поступках, в этом не было ничего личного. Просто сейчас я хотел резвиться меж простыней только с одной девушкой.
– Обстоятельства изменились. – Я лопнул пузырь жвачки, глядя на нее напряженным скучающим взглядом.
– Отчего же?
– Я кое с кем встречаюсь.
Откровенная ложь, но ложь правила миром. Я не встречался с Эди. Просто любовался ее опьяненным страстью лицом, пока вылизывал ее и дразнил пальцем ее сладкую, упругую задницу. В то же время Соня была мне больше не нужна, и я должен был отпустить ее. Наши отношения без обязательств подошли к концу. Настало время двигаться дальше.
– Ох, – она выпрямилась в кресле и так сильно вскинула брови, что они едва не исчезли под линией роста волос. – Я ее знаю?
– С чего бы? – огрызнулся я.
Ладно. Может, я отчасти был в оборонительной позиции, потому что Эди лишь недавно стала совершеннолетней, а мысль о том, чтобы стать растлителем малолетних, вызывала у меня неприятные ощущения. Я прикусил щеку, думая о том, насколько запретными были наши взаимоотношения, насколько запретными они воспринимались и выглядели со стороны. Высокий, накачанный мужчина и миниатюрная юная блондинка.
– Брось, Трент. Ты почти не выходишь из дома. И готова поспорить на все свои сбережения, что у тебя нет Тиндера. Как вы познакомились?
– На работе.
– Она из финансового отдела?
Пальцем в небо. Я склонил голову набок.
– Вроде того. Я надеюсь, это не повлияет на твое отношение к Луне?
Я старался говорить вежливо и скрыть резкость в голосе. От моих слов Соня нахмурилась и, потянувшись через захламленный стол, похлопала меня по руке.
– Ни в коем случае. Я на сто процентов предана твоей дочери и на восемьдесят процентов рада за тебя.
– На восемьдесят? – Я вскинул бровь.
– Оставшиеся двадцать процентов – ревность и огорчение, – рассмеялась она.
Я чуть ли не улыбнулся от ее слов.
После сеанса я усадил Луну в машину и какое-то время бесцельно ездил по округе. Было слишком рано возвращаться домой и готовить ее ко сну, к тому же Луне нравились небольшие пространства, откуда она могла наблюдать за всем вокруг, оставаясь невидимой. Я не знал, что в Эди пробуждало во мне такую ярость. Возможно, дело было в том, что наше знакомство началось с ее попытки обокрасть мою мать. А может, в том, что ее отец был расистом, и я думал (даже надеялся, потому что так было бы намного проще), что она тоже могла быть расисткой. Или же дело в том, что она разведывала информацию обо мне, моих тайнах и моей жизни?
Что ж, все выходило из-под контроля.
И я никак это не пресек.
Должен был, но не стал.
Ей исполнилось восемнадцать. Уже хорошо. Она была совершеннолетней.
Но в то же время это плохо. Потому как она все равно была слишком юна, чтобы понимать, что все это значило.
Если бы моя дочь встретила мужчину вдвое старше ее и решила быть с ним, я бы слетел с катушек и, не моргнув глазом, раскатал бы его, как герой «Гран Торино»
[24].
К счастью для меня, у Эди не было любящего отца. У нее был Джордан Ван Дер Зи.
Луна пнула мое кресло ногой, и я, нахмурившись, посмотрел в зеркало заднего вида.
– Что такое?
Она указала пальцем на что-то за окном. Я перевел взгляд, чтобы увидеть, что она хотела.
– Кафе-мороженое? Ага, нет уж.
Еще два пинка. И еще один на дорожку.
– Никакой вредной еды, детка. Ты знаешь правила.
Мне хорошо давалась практическая сторона воспитания. Я держал дочь на питательной, хорошо сбалансированной диете, следил, чтобы она много спала и развивала интеллектуальные способности. А вот в личных вопросах я был бестолковым.
Луна замахала крошечными ручками, будто кричала, пытаясь выразить свою мысль, и до меня вдруг дошло, что она никогда раньше не пыталась так со мной общаться. Активно. Трепет иглой пронзил нутро. Возможно, со стороны это не было похоже на прорыв, но по ощущениям было важным достижением. Я неосознанно забарабанил пальцами по рулю, пытаясь подавить волнение. Улыбка, которую я старался сдержать, норовила прорваться.
– Ты голодна или просто хочешь чего-то сладкого? – спросил я, неотрывно глядя в зеркало заднего вида.
Девочка фыркнула и махнула рукой, глядя на меня, как на идиота.
– Значит, сладкого. Если бы ты была голодна, то пиналась бы, пока не сломала мне спину.
Ее улыбка была едва заметна, но все же расцвела на ее губах. Она дарила упоительное чувство.
Я хотел написать ей что-то. Что-то стоящее. Что-то, чем Соня бы гордилась.
Луна, Луна, Луна.
Мой запутанный лабиринт.
Покажи мне, где твое начало и конец.
Укажи путь к выходу.
К твоей чистой маленькой душе.
– Хочу кое-что предложить, если позволишь, – я хмыкнул и потер лицо ладонью, пытаясь скрыть улыбку.
Луна, улыбаясь, замотала головой. На этот раз я не сдержался. Рассмеялся. У моей дочери, черт побери, было чувство юмора, и это круто.
– Маленькая засранка. – Это была фигура речи. Я не спрашивал разрешения. – Рядом с нашим домом есть киоск с чуррос
[25]. Еще там продают крендели с корицей. Ты ведь ни разу не пробовала чуррос?
Она вновь помотала головой.
– Что ж, надо это исправить, пока органы опеки не забрали тебя у меня за то, что лишил тебя всех удовольствий на свете. Но если сегодня поешь чуррос, то больше никакой вредной еды до конца следующей недели. В том числе в воскресенье с Эди, а я даже не знаю, что она для нас спланировала.
