Эди могла добраться только до бесполезных вещей, и мы с ней просто приятно проводили время, так что ничего страшного. Мы оба честно признались в своих намерениях. Нельзя сказать, что она предавала меня.
Я развалился на диване и похлопал себя по бедру, опустив голову на гору пышных подушек.
– Иди сюда.
Она бросила на меня взгляд из-под мокрых ресниц, будто застеснявшись на краткий миг. Я задумался, было ли тому причиной то, что мы собирались сделать, или же ее мысли о том, что произойдет. Бэйн сказал, что она не была пресной, но это лишь означало: она не была пресной по его меркам. Я же другое дело. Во мне жил темный, одичавший зверь. И всякий раз, когда я выпускал его на волю (а я всегда выпускал его в постели), он раскрывался. Свобода здорово распаляла моего внутреннего дикаря, поэтому порой я слишком увлекался.
Я не мог потерять контроль с Эди. Только не с ней.
Девушка подошла и села на меня верхом, будто была стриптизершей в первый рабочий день и не знала, что делать. Было неловко, потому что мы не были парой. Между нами не было близости. Мы даже друзьями не были. Но я не стал ничего говорить, потому что даже не рассматривал близкое общение ни с кем и в особенности с ней.
Вместо этого я провел руками по ее бедрам к изгибу ягодиц, и мы оба проследили взглядом, как ее бледная кожа выглядела под моей темной кожей. Страсть не имела цвета. Но у нее было лицо, и оно смотрело на меня, лихорадочно моргая в такт с ритмом ее сердцебиения.
– Мне нравится Луна, – тихо сказала Эди, обнимая меня за шею и пытаясь пальцами ухватить за короткие волосы.
На миг мне захотелось поцеловать ее за одни только эти слова.
Но я лишь сжал ее ягодицы и резко опустил на свою эрекцию, потираясь джинсами о ткань ее шортов.
– Ты ей тоже нравишься, – ответил я.
– А вот ты мне не нравишься, – добавила она, продолжая медленно тереться о мой член.
С каких пор я стал регулярно заниматься петтингом? Мне уже несколько раз выпадала возможность трахнуть Эди, но я не мог заставить себя это сделать. Взять эту девушку, такую непохожую на привычных для меня взрослых женщин с пышными формами, и делать с ней взрослые вещи.
Мне хотелось укусить ее губу и смотреть, как на меня капает ее кровь.
Но вместо этого, черт возьми, вместо этого я сжал челюсти, чувствуя, как подпрыгивает кадык. Опустив руку на ее задницу, второй я потянулся к кофейному столику, открыл ящик с механизмом защиты от детей и достал оттуда сигарету. Зажал ее между губами и, прикрыв кончик ладонью, поджег.
– Ты мне тоже не нравишься, – небрежно ответил я, захлопнул крышку зажигалки Zippo и положил ее обратно на стальной столик.
– Но мне нравится, какие чувства ты во мне вызываешь.
Она терлась об меня через одежду. Болезненное желание обладать ею нарастало мучительно медленно, напоминая мне, почему секс в подростковом возрасте был гораздо задорнее, чем в тридцать. Член дернулся от нетерпения.
– Ты заставляешь меня чувствовать себя дикой. Бесстрашной. Будто я кто-то. Кто-то сильный. – Ее горячие, мягкие губы прошлись вдоль моей шеи.
Я выдохнул вверх струйку дыма и, наклонившись, коснулся губами ее горла.
– Чем тебя так привлекает власть? – Я провел ладонью по ее руке, теребя край майки.
Я хотел ее снять. Возбужденные соски выступали через ткань, так и моля, чтобы их облизывали, сосали и кусали. У нее были маленькие, даже чертовски крошечные сиськи, и от мысли о том, как я сжимаю их в своих больших ладонях, у меня напряглись яйца, потому что мне точно будет мало, я всегда буду жаждать ее еще больше.
– Дело не столько во власти, сколько в силе. Почему же мне не желать быть сильной? Разве не к этому все стремятся?
Эди наклонила голову и зажала сигарету между пальцами, чтобы затянуться. Я позволил ей. Позволил восемнадцатилетней девчонке курить, сидеть у меня на коленях и тереться об меня мокрой промежностью через джинсы. Я уже целую вечность не удостаивал женщин вниманием и никогда не занимался ничем противозаконным с цыпочкой, которая пребывала на грани между недавним совершеннолетием и состоянием а-ля «чертовски горяча и стою того, чтобы ты себя возненавидел».
Но Эди не была цыпочкой.
Она была моей погибелью.
Девушка выдохнула струйку дыма прямо мне в лицо, и я воспользовался возможностью забрать сигарету из ее руки и отложить ее в пепельницу. Сорвав с Эди майку, я бросил ее на пол и впервые насладился видом ее голой груди. Ее соски были как две розовые монеты. Эди задрожала от удовольствия, когда я обхватил одну из них ладонью и смял округлую плоть пальцами, глядя на нее, как голодная собака.
– Если хочешь быть сильной, будь ей, – прошептал я.
– Тебе легко говорить.
Она подставила грудь к моему лицу, напрочь лишившись самообладания. Придерживая ее спину рукой и водя пальцами по ребрам в легчайшем прикосновении, я взял ее сосок в рот и с жадностью его засосал. А когда слегка прикусил, то почувствовал, что она стала отодвигать грудь подальше, но начала сильнее тереться о мой член. Почувствовав, что вокруг соска побежали мурашки, я остановился и пососал его, чтобы унять боль, и Эди застонала громче.
Вот так, детка. Боль и удовольствие. Играют заодно, но не дружно.
– Ага, я везучий засранец, – фыркнул я, проведя большим пальцем по раскрасневшемуся соску. – Ходил в старшую школу с самыми богатыми детьми в штате, а у самого не было денег даже на футбольное снаряжение. После учебы работал на двух чертовых работах, чтобы купить все необходимое на следующий учебный год. Был плейбоем, хорошим партнером для секса без обязательств, с которым никто в городе не вступал в серьезные отношения, потому что я был бедным и наполовину черным. А еще потому, что я был стереотипным парнем, с которым хотят водить дружбу, но не заводить семью. Ты права. Невзгоды мне неведомы.
Я шлепнул ее по груди, не слишком сильно, но и не нежно. Эди вздрогнула и, схватив меня за голову, притянула к себе. Мы таяли друг в друге, и было чертовски опасно заниматься всем этим в гостиной, куда легко могла зайти Луна. Я сделал последнюю затяжку и, потушив сигарету, убрал ее вместе с зажигалкой в карман, чтобы скрыть все следы ее присутствия. Затем подхватил Эди под попу и понес ее в свою комнату, не отрывая губ и зубов от второго соска. Целуя, лаская, облизывая и заставляя ее кожу покрываться румянцем. Я не стал ее кусать. По крайней мере, когда она этого ожидала. Неожиданный шлепок или укус – половина веселья. Она научится. Я ее научу.
Член был настолько возбужден, что мне казалось, я кончу прямо в штаны, как клятый подросток.
– Моя, – проговорил я, ведя губами по ее ребрам от груди до самой шеи.
Ее кожа была мягкой и загорелой, всюду припеченной солнцем. Я пинком открыл дверь спальни и опустил ее на огромную двуспальную кровать с основанием из темного дуба. Ее ноги с готовностью распахнулись передо мной, но только не ее сердце. Возможно, именно потому эта девчонка заводила меня до предела и заставляла забыть обо всех остальных.
