Эди стояла, опустившись на одно колено, и притянула Луну в объятия. Девочка уткнулась ей в плечо, а Эди одарила Дарью ледяным взглядом, какого я никогда не видел прежде.
– Это было не круто, чувиха. Вообще. Тебе стало приятно оттого, что ты причинила ей боль?
Причинила ей боль? Я впервые усомнился в том, что никогда не опущусь до того, чтобы накричать на ребенка. Мне хотелось орать на Дарью, пока не лопнут все голосовые связки в горле.
– Да что за хрень здесь происходит? – Мы с Мэл одновременно остановились.
Она посмотрела на меня беспомощным взглядом. Мы не разговаривали с тех пор, как я испоганил свидание, которое она мне устроила. После этого она больше не заикалась о том, что хочет меня кому-то представить. Я считал это победой.
– Я отошла взять нам лимонада, – поспешила объяснить Эди, не дожидаясь, когда Дарья начнет оправдываться, – а когда возвращалась обратно, я заметила, что Дарья держит в руках морского конька Луны. Она разорвала его на части и вытащила пух, – доложила Эди и крепче обняла Луну, которая расплакалась еще сильнее.
Девушка поднялась на ноги, а Луна вцепилась в нее, будто родной ребенок.
И я почувствовал, что я разбит.
И счастлив.
И расстроен.
И в полной заднице.
Я повернулся к Дарье. Мэл повернулась следом. Она тоже кипела от злости, что немного снизило накал страстей, потому как я, по крайней мере, понял, что она всерьез относилась к подобному дерьму.
– Зачем, Дарья? Зачем ты это сделала?
Мэл присела на корточки перед дочерью и взяла за плечи. Ее голос звучал мягко, но умоляющий взгляд выражал настойчивость. Дарья не впервые обижала Луну.
Девчонка дернула плечом и, надувшись, уставилась под ноги.
– Луна всегда так хорошо к тебе относится, – подчеркнула Мэл.
Никто ни о чем не спрашивал Луну, потому что все и так знали: ответа от нее не получат. Она так и сидела на руках Эди, когда Дарья медленно подняла руку и указала в дальний конец двора. Мы все посмотрели, куда она показывала, и увидели Найта и Вона, которые сидели за столом для пикника и уплетали приготовленные мной для них бургеры.
– Что? – снова спросила Мэл, по всей видимости, начиная раздражаться.
Черт. Ее дочка уже в шесть лет сохла по мальчику. Джейми предстоит еще порядка пятнадцати непростых лет.
– Найт всегда встает на ее сторону.
– Нет никаких сторон. Луна с тобой не соперничает, – сказала Мэл.
Ее цветастая юбка колыхалась на ветру. Мне нужно было унять свою ярость, и я снова перевел взгляд на моих девочек. Эди, все еще потрясенная реакцией Луны, опустила голову малышки себе на плечо.
– Что ты имеешь в виду, милая? – спросила Мэл у Дарьи.
А я что, в самом деле, подумал, «мои девочки»? Черт, подумал. Я назвал Эди своей девочкой, хотя она ею не была и никогда не будет. Но в тот момент именно такие ощущения она у меня вызывала. Будто была моей, и не потому, что я хотел поиметь ее задницу (а я хотел), а потому что она была создана. Для. Меня.
– Найт всегда хочет играть с ней, даже если мы с Воном играем в другую игру. А Луна даже не играет. Это смешно. Она просто стоит, как дура.
Я шагнул вперед, но это оказалось лишним. Эди вмиг оказалась рядом с Дарьей, а выражение ее лица было… черт возьми, бесподобным. У нее был потенциал наводить не меньше страха, чем ее отец. Она просто не хотела такой быть.
– Дарья, хватит. То, что ты сейчас испытываешь, называется ревностью. Это нормально, мы все порой ее испытываем. А вот то, что ты решила в порыве ревности отыграться на Луне и ее любимой игрушке – ненормально. Я думаю, ты должна перед ней извиниться.
На мгновение наступила тишина. Дарья заламывала пальцы с испуганным и смущенным видом, дергая за края своего платья-пачки. Луна смотрела на нее, обхватив Эди руками за плечи и уткнувшись в изгиб ее шеи.
– Это правда, – вздохнула Мэл, глядя на меня с выражением лица, так и кричавшим: «я не знаю, что с ней делать».
Я пожал плечами. Не моя проблема.
Впервые с тех пор, как мы сюда приехали, Эмилия вышла из кухни с миской фруктового салата в руках. Она поставила ее на стол и поспешила к нам, смахивая с лица свои сиреневые волосы.
– Привет, что случилось?
Мэлоди ввела ее в курс дела. Дарья извинилась, и Луна наконец-то согласилась отпустить Эди и пойти с Эмилией умыться.
Мы с Мэл и Эди остались стоять в небольшом кругу. Солнце распаляло злость и разгорячало все вокруг, и я понимал, что, при моей ярости и очевидном стеснении Мэлоди, мы скоро выйдем из себя.
– Пожалуй, все же пойду выпью лимонада. – Эди осеклась и, развернувшись, ушла в дом.
Мэл уставилась на меня скептичным взглядом, и я в сотый раз за год поблагодарил Бога за то, что был чертовым Мьютом и она не ждала от меня ответа.
Я пошел в дом искать Луну и Эмилию. Я доверял жене Вишеса. Они с Рози обладали особым качеством. Заставляли тебя почувствовать себя как дома, даже если это явно было не так.
Я прошел мимо двух пустующих ванных комнат на первом этаже и уже собрался подняться в спальни на втором, как вдруг остановился у лестницы. В полной игрушек комнате Вона стояла Эди. Там было полно машинок, солдатиков и всякой всячины. Она стояла возле горки, спускающейся из огромного замка, и теребила что-то в руке. Я прищурился, пытаясь разобрать, что это было. Игрушечный солдатик.
Вид у нее был… печальный. Сказать по правде, я впервые увидел все это в ней. Настороженность. Отчаяние. Она казалась измученной, а я всегда был слишком занят и не замечал ничего такого, потому что внезапно оказалось, что у этой измученной души была потрясающая задница, шикарные сиськи и папаша, которого я презирал. Черт.
Тому, что я делал, не было оправдания. Тому, что зашел в комнату и закрыл за нами двери. Тому, что подошел к ней с бушующим в груди хаосом и стал наблюдать, как она подняла взгляд и поняла все, что творилось у меня внутри.
Я мог сказать, что причина была в том, как она заступилась за мою дочь, но это неправда.
Я мог сказать, что причина была в том, что, пока она держала в своей маленькой ладошке игрушечного солдатика, я увидел ее многогранность, но это тоже чушь собачья.
Я сделал это, потому что должен был. Потому что к черту последствия, Джордана Ван Дер Зи и все, что стояло между нами. Впервые за пять лет я прикоснулся губами к губам другого человека и поцеловал ее. Крепко.
Прильнуть к ее губам было все равно что вновь сесть на велосипед. Все получалось инстинктивно, но в то же время ощущалось совсем иначе, и я чуть не задохнулся от поцелуя. Обхватив ее щеку ладонью, я притянул ее ближе и языком разомкнул ей губы. Эди простонала и прильнула к моему лицу, будто жаждала этого со дня нашей первой встречи. Я взял ее лицо в ладони и углубил поцелуй, позволяя неведомой, чуждой мысли о том, что я ласкаю чужой язык своим, улечься в сознании. Поцелуй был чертовски влажным и интимным. Мне хотелось поглотить ее.
