Позже вечером я позвонил Эди и спросил, зайдет ли она на работу. Она ответила, что да.
Следующим утром я положил флешку на самом видном месте посреди стола и ушел, оставив дверь открытой.
– Оставшуюся часть дня у меня выходной, – сказал я Рине и по пути бросил ей стопку документов на стол. – Мой кабинет открыт. Заходить в него можно только мисс Ван Дер Зи, Дину, Вишесу и Джейми. Остальным вход запрещен.
Это была приманка, и я до одури надеялся, что моя добыча на нее не клюнет.
Это была приманка, но в действительности я ставил свою жизнь под угрозу, чтобы спасти ее.
Я не знал, зачем это делал. Рисковал своим будущим и будущим своей дочери ради этой девчонки.
Но, так или иначе, решение уже было принято. Ей нужна была флешка, и я дал ее ей.
Той ночью, закончив работу, Эди заехала ко мне. Приготовила Луне спагетти и хот-доги, я разрешил им съесть эту гадость. Ночью мы с Эди трахались жестко. Утром трахались нежно.
Я не стал упоминать ни о встрече с ее отцом, ни о том, что оставил флешку на столе, и она тоже не сказала об этом ни слова.
На работу мы поехали, конечно же, в разных машинах. Я приехал первым, потому что Эди по часу принимала душ.
Я зашел в кабинет, ощущая ком в горле, и вскоре его сглотнул.
Флешка пропала.
Глава 27
Эди
Когда Трент ушел, забрав с собой Луну с Камилой (ведь сегодня был корпоративный вторник), я первым делом бросилась в его ванную, где меня стошнило.
Голова кружилась, перед глазами плясали белые точки. Опершись на стульчак, я медленно встала и поплелась к раковине, как старая собака. Ополоснула лицо и руки, стараясь во что бы то ни стало не смотреть в зеркало. Я не могла без тошноты видеть свое отражение.
Изменница. Обманщица. Иуда. Предательница. Тварь.
Я брела по коридору, держась за стены для поддержки. Крайне драматично, но я ничего не могла поделать со своими чувствами. Словно весь мир обрушился на меня, размозжив мое тело в пыль. Я сама не знала, как смогла пережить минувшие двадцать четыре часа.
Вчера, когда я приехала к нему домой, Камилы уже не было. Трент отправил ее домой, сообщив, что в этот вечер она не нужна. Я на автопилоте готовила Луне еду, дважды обожглась о плиту и несколько раз бегала в ванную, чтобы умыться и отдышаться.
Ужин прошел нормально. Я заполняла паузы, рассказывая Луне о серфинге и о том, что прочла про морских коньков. Рассказала ей о моем брате, о том, что надеялась однажды отвести его на пляж. Казалось, она понимала. Во всяком случае, по ее виду было похоже.
Ночью я забралась в его постель, чтобы украсть то, чего я больше не была достойна. Его поцелуи, его ласку, прикосновения его тела. Я крала его сердце, движения его языка и толчки его члена. Я крала его страсть, потому что она больше мне не принадлежала. Я наслаждалась болью, которую заслужила, и удовольствием, которого не заслуживала. А утром я попросила, чтобы мы все повторили снова, потому как знала: сегодня вечером, едва я отдам флешку отцу, между нами все будет кончено.
– В этот раз я хочу, чтобы мы не спешили.
– Почему?
– Чтобы я могла запомнить.
– А почему ты можешь забыть?
Молчание. Он поцелуями стер мои слезы, прекрасно зная, что именно я не стала произносить вслух, но не желая в это верить. Он пошел на эту жертву ради меня, в этом я не сомневалась. Он позволил мне уничтожить его, и я это сделала. Не моргнув глазом, не колеблясь, даже не задумываясь.
Он двигался на мне, будто я была волной, наполняя мое тело, мое сердце, мою душу. Гладил меня по щекам, целовал веки.
– Моя девочка, мое наваждение, моя Волна.
Его слова напоминали прощание, отчего я расплакалась еще сильнее, цепляясь за него, как за якорь. Трент все знал, и в шесть утра, за полчаса до того, как просыпалась Луна, мы почти что занимались любовью, понимая, что к концу дня эта любовь обернется ненавистью.
* * *
Дверь в кабинет отца была открыта.
Оттого лишь острее казалось, что это финал. Если я пройду мимо, он позовет меня зайти. Спросит о флешке. Мне придется отдать ее ему, и всему придет конец.
Луне.
Тренту.
Морским конькам.
Волне.
Океан в этот день бушевал. Бэйн прислал мне сообщение в половине седьмого утра, пока Трент был в душе.
Даже не думай приходить. Черный флаг
[32].
Он не знал, что я в прямом смысле видела, как развевается этот флаг, сидя голышом возле окна спальни Трента и прижав ладонь к стеклу. Волны били о берег, ветер завывал. На редкость странная погода для августа в Калифорнии, но, будучи серфером, я не была удивлена.
Океан знал.
В офисе я долго слонялась возле стойки администратора, стараясь оттянуть момент, когда подойду к своему месту возле двери отца и сяду за стол. К одиннадцати утра я больше не могла откладывать неизбежное. Я незнамо для кого варила уже двенадцатую кружку кофе за день, когда Макс подошел и прислонился к двери. Он был похож на горностая в костюме, источая запах дезинфицирующего средства с ароматом сосны. От него всегда пахло, будто он купался в лосьоне после бритья.
– Отец хочет тебя видеть, – объявил он своим привычным прохладным тоном и ушел.
Флешка словно горела у меня в кармане. Я вышла из комнаты отдыха, оставив на столе кружку кофе, которую даже не собиралась пить. Прошла мимо кабинета Трента. Дверь была открыта. Я знала, что он все знал. И помимо всего прочего знала, что это была проверка. Знала, что я ее не прошла. На миг я остановилась перед ним. Он сидел, опустив голову, и подписывал какие-то документы. Я прокашлялась, чувствуя, будто все мое тело было чужим, незнакомым и мне не принадлежало.
– Это какая-то уловка? – прохрипела я.
Я надеялась, молилась, жаждала, чтобы все это было частью большого плана, в котором мы оба могли принять участие. Трент не отрывал глаз от бумаг. Будто и не держал меня в объятиях несколько часов назад и не вдыхал в меня жизнь.
Он ответил, не покачав головой, даже не шелохнувшись.
– Не-а.
– Значит, вся информация на… – начала я, пока он не поднял голову, глядя на меня с непроницаемым выражением лица. Выточенным из титана. Богоподобным и злым.
– Все там, Эди. Каждый файл, план и контракт. Ты сделала свой выбор. Если хочешь быть сильной, будь ей. А теперь уходи.
Мне хотелось возразить ему. Хотелось, чтобы разразилась настоящая громкая, отвратительная, полная злости ссора, после которой я бы утвердилась в мысли, что был и другой способ спасти Тео. Но в то же время я признавала: все это лишь послужило бы подтверждением тому, что я все еще была нерешительным подростком, а он соблазнившим меня взрослым мужчиной. А мы ими не были. Между нами было нечто гораздо большее.
