Приемная скорой помощи была на удивление пуста. Там был один бездомный парень, который, по-моему, был пьян. Мы терпеливо ждали, недоумевая, где все люди. Нас вызвали, и, когда я не смог назвать свое имя приемной сестре, нас сразу же впустили.
Мы случайно оказались в больнице, которая специализируется на инсультах, в больнице Святого Михаила. Здесь было крыло инсульта, где ординаторы проходили специальную подготовку в этой области. После быстрого первоначального осмотра они заметили, что я дрожу, и Рич сказал: «О, нет, это нормально. Он всегда трясется. Ничего необычного». Позже мы будем рассказывать эту историю и смеяться до упаду.
Но сейчас на это времени не было. Мы поспешили наверх, чтобы сделать компьютерную томографию. Я все еще цеплялся за мысль, что это просто вирус, поразивший мою нервную систему. Теперь, конечно, это звучит несколько неадекватно. Но в тот момент я надеялся именно на это. Немного антибиотиков, и я поеду домой. Мне нужно было завтра успеть на самолет!
Но не успел я опомниться, как снова оказался в реанимации, и в реальность меня вернул ледяной взгляд доктора. Словно снимался мини-сериал и им нужно было найти мрачного доктора, который не обладает врачебным тактом. Пуф – а вот и он. Настолько точный, что режиссер сказал бы: «Никто на это не купится. Таких докторов на самом деле не существует». Увы, но они есть, гипотетический режиссер.
Окруженный командой врачей, он говорил со мной строго, как будто я был в беде. Я помню ключевые слова: «У вас был инсульт… диссекция сонной артерии… тромб в левой лобной доле… шанс постоянно снижается…» А затем для грандиозного финала: «Мы должны сделать вам артериограмму [для уменьшения сгустка крови], но есть 7-процентный шанс, что процедура убьет вас».
Секундочку! Что вы сказали?
Я попытался переварить все это. Всего за четыре часа до этого я был на сцене и выступал. Я пил пиво с Ричем и смеялся над тем, как весело прошли выходные. А теперь у меня инсульт? И эти разговоры про 7 процентов действительно сбили меня с толку. Я помню, что пытался все быстро осознать. В комнате 100 человек, семеро умрут. Я имею в виду, что в комнате с пятью миллионами я был единственным, у кого было расслоение артерии; кто скажет, что я не буду одним из этих семи, учитывая мое везение?
Казалось, прошла целая вечность, но на самом деле это были пять секунд.
– Я не могу приступить к процедуре без вашего разрешения, – сказал доктор Даунер. – Мне нужно услышать «да» или «нет». И ответ мне нужен сейчас.
– М – М-Молли! – выпалил я.
– А кто такая Молли? – сказал доктор.
Рич, который все это время стоял там со слезами на глазах, наклонился вперед:
– Это его жена.
– У нас нет времени на Молли, – сказал доктор Ди, обращаясь прямо ко мне. – Молли сейчас ничем не может вам помочь.
Дословно. Именно тогда я заметил медсестру, присевшую рядом с моей рукой, готовую ввести лекарство.
– Мне нужно услышать «да» или «нет».
– А что будет, если он этого не сделает? – спросил Рич, выступая от моего имени.
– Он вырубится, а потом – кто знает?
Кто знает? Ну, а ты, док?! Я не могу принять это решение. Даже если бы я мог, я не могу, черт возьми, говорить. Я смотрю на Рича, который нервно проводит руками по волосам, и его взгляд говорит: «Я не знаю, приятель!» Я чувствовал, что он хочет ответить за меня, но это должно было быть мое решение. Я посмотрел на него в ответ и вроде как рассмеялся, не веря своим ушам. Это был момент, которого я никогда не забуду. Я лежал там и понимал, что все зависит от меня. В конце дня, в конце вашей жизни вы действительно все, что у вас есть.
Оглядываясь назад, я понимаю, что это неизбежно должно было случиться. Это трудно объяснить, но каким бы ужасным и внезапным ни было это событие, какая-то часть меня думала: «О, конечно, и это тот самый момент, когда у меня должен был случиться инсульт». Как будто именно так и было задумано.
Наконец я посмотрел на доктора и утвердительно кивнул головой. Был сделан укол. Я закрыл глаза, не зная, открою ли их снова. Звук аппарата и свист окутал меня, и я заснул.
* * *
Я проснулся через час, из меня торчали трубки и пробки, а вездесущий писк отражал мои жизненные показатели. Мои икры были зажаты в компрессионных чулках которые, пульсируя, массировали мне ноги, чтобы не дать крови свернуться. Я был в реанимации, и медсестра с выражением лица, которое говорило «не привыкай ко мне», стояла передо мной, держа лист бумаги с картинками для детей: гамак, стул, ключ, перо, бейсбольная бита.
Я быстро понял, что мне стало еще хуже. Я не мог сказать ни одной из этих вещей. Неважно, как сильно я старался.
– А это что такое?
– Гу, гу, гу.
– Стул.
– Гу, гу, гу.
– Стул.
– Стул.
– Правильно!
А когда через несколько минут она снова спросила меня об этом, я уже забыл. Этот мучительный процесс продолжался каждый час в течение следующих двух дней. Я совсем разучился говорить. Язык – это то, что мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Посмотрите на ближайший к вам объект прямо сейчас. Нормальному человеку название этого объекта на родном языке придет в голову в первую же секунду. Что касается меня, то я понимал, для чего используется этот предмет, что мы сидим на нем за столом, но у меня не было в голове названия. Нейронный путь к моему голосу был не в состоянии расшифровать это слово. Я мог только издавать звуки, которые даже близко не были правильными. Я был пещерным человеком. Как новорожденный.
После этого первого испытания я почувствовал себя мучительно одиноким. Мне нужно было присутствие кого-то, кто знал меня. Я хотел увидеть Рича. Но я не был уверен, в больнице ли он. Я попытался объяснить это медсестре, но не знал, как. Я стонал, пока она не протянула мне листок бумаги.
– Ва-ва-ва.
– Вы можете написать?
Я сидел, прижимая карандаш к бумаге, но мог только делать каракули. Я попробовал изобразить это для нее. Но как же вы изобразите, что хотите увидеть своего друга, парня, который привел вас сюда? Я просто корчил рожи, пока она каким-то чудом не сказала:
– Ты хочешь, чтобы я позвала твоего друга?
Я кивнул. Да, да, о, слава богу! Это была победа.
Через несколько мгновений Рич пришел.
– Привет, приятель!
Это было как глоток свежего воздуха! Он стал рассказывать мне, что в приемной наши друзья, актеры «Сверхъестественного» Миша Коллинз и Дженсен Эклз работают над тем, чтобы доставить Молли сюда. И Мэнди, Джен и другая Джен, благослови их господь, тоже были там. Позже я узнал, что приемная была похожа на штаб-квартиру: Мише было поручено доставить мою жену в Канаду, что было нелегко, потому что Молли находилась в Кливленде по делам и была без паспорта. Тем временем Дженсен звонил в Лос-Анджелес и просил моего лучшего друга Брюса разбудить мою домоправительницу (посреди ночи), чтобы она привезла паспорт Молли, а затем покупал Брюсу билет до Торонто. А Рич, конечно же, стоял у руля и руководил всей операцией. В этот момент ситуация была очень серьезной. Никто не знал, что со мной может случиться.
