Некоторое время Коротыш следил за Касианом. Чутье подсказывало, что этот рыжеволосый человек лютой ненавистью ненавидит Хик-Хика, фунгусы же ему безразличны: он не желает им ни зла, ни добра. И, как свойственно фунгусам, ответил на прочитанные чувства тем же: безразличием. Коротыш не стал причинять этому человеку зла, не стал и помогать, а вернулся в Пустую гору, чтобы влачить дальше унылое существование самого последнего и ничтожного из фунгусов и не противиться судьбе.
XVII
Ничтожество и беспредельность
Майлис возмутило ночное вторжение фунгусов в ее комнату, и на следующее утро, спустившись к завтраку, она спросила Хик-Хика, что все это значит. Тот сидел за столом, ожидая пленницу. Майлис встала перед ним руки в боки и не просто попросила, а потребовала объяснений. Однако в ответ услышала нечто поразительное:
– Ах, вы об этом. Не слишком приятно, правда? Но ничего не поделаешь – привыкните.
Желая ее успокоить, Хик-Хик рассказал, что чудовища вторглись в ее комнату из чистого любопытства. Фунгусы не спят, просто не умеют. Повадки людей, которые им непонятны, вызывают у них сильнейшее любопытство, и противостоять этому невозможно. В некоторых случаях их навязчивость переходит все границы. На монстров можно кричать, лупить их палкой, им все нипочем. Не стеснявшийся в выражениях Хик-Хик пояснил это на таком примере:
– Отгонять их так же бесполезно, как срать, усевшись на навозной куче с мухобойкой в руке. Неужто мухи оставят вас в покое?
Эти неаппетитные рассуждения пришлись в аккурат к началу завтрака. Однако вскоре Хик-Хик перешел к вопросу, который интересовал его на самом деле:
– Вы любите цветы? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Конечно, любите. Все женщины любят цветы.
После завтрака Майлис собралась было войти в свою комнату под куполом горы, но неожиданно испугалась. Грубо сколоченная дверь открывалась наружу, и, дернув за ручку, она почувствовала, как изнутри нечто безудержно ломится прочь. Это были цветы, гора цветов, подобная океанской волне. «Наполните ее комнату цветами», – приказал Хик-Хик фунгусам, и те выполнили приказ буквально. Цветочная река хлынула из комнаты и водопадом устремилась в пустоту.
На протяжении следующих дней Майлис получила много подобных подарков – пышных и одновременно диких. Так Хик-Хик, всюду сопровождаемый Лысой Гусыней в качестве оруженосца, оказывал ей знаки внимания.
– Я готов отдать все за возможность вернуться в то утро, – говорил он за завтраком, – когда вы ждали меня в остале пурпуров, а я не пришел.
Женщина вежливо, но твердо отвечала, что пути назад уже нет:
– Мой тогдашний знакомый был идеалистом, а сейчас я оказалась во власти деспота, который командует войском чудовищ.
Услышав эти слова, Хик-Хик рассердился, выскочил из-за стола и удалился в сопровождении верной гусыни. Остаток дня он чувствовал себя оскорбленным и не желал видеть Майлис, а чтобы убить время, руководил бессмысленным строительством, раздавая еще более бессмысленные указания фунгусам, которые работали как заведенные, и пил винкауд, горячий или холодный. Майлис тем временем разгуливала в свое удовольствие внутри горы, хоть ей и приходилось терпеть постоянную слежку Коротыша. Маленький фунгус, напоминавший не то гиену, не то льва на охоте, выдерживал почтительную дистанцию, не приближаясь, но и не отставая. По приказу Хик-Хика он следовал за Майлис по пятам и не спускал с нее глаз.
* * *
Однажды вечером Хик-Хик назначил Майлис свидание на скале, нависавшей над пропастью в центре опустошенной горы и служившей подобием смотровой площадки, откуда можно было вволю полюбоваться ночным мраком. Лунный свет проникал в отверстия, пробитые в стене, но его бледные лучи не могли пробиться в самую глубину огромного пустого пространства. Майлис опасалась, что этому месту предназначено стать еще одной сценой для нелепых попыток Хик-Хика ее соблазнить. Так оно и вышло.
– Я сочинил для вас стихи, – признался он.
Майлис в ужасе закрыла рукой глаза. Страшно представить, какие стоки сложились в уме у этого человека. Но тут ее ждал новой сюрприз:
– Читать я стесняюсь, – продолжал Хик-Хик, – поэтому заставил их выучить моего слугу.
Майлис не понимала, что он имеет в виду, пока поклонник не подозвал Коротыша. Фунгус расположился в струях лунного света, падавших на площадку через круглое окошко, словно на подсвеченной прожектором сцене, и отвесил поклон – все как научил Хик-Хик. После этого хрипло затянул:
Девица в кринице воды набрала
И вниз по дорожке с солдатом пошла.
Вы знаете имя девицы прекрасной?
Ее называют Майлис-Востроглазкой!!!
Девица в кринице воды набрала…
Пока он пел, из уголков его рта стекали белые слюни. Закончив, он повторил куплет, затем равнодушно завел его еще раз, растягивая гласные и отчаянно лязгая согласными. Наконец, Хик-Хик попросил его замолчать.
– Ну как, понравилось? – спросил он Майлис, довольный выступлением Коротыша. – Обратите внимание, он так старался, что мы разобрали каждое слово, а ведь голосовых связок у этих тварей нет, только пластинки.
«Понравилось вам или не понравилось?» – колготился Хик-Хик. Пораженная Майлис в ужасе замотала головой: сцена выглядела забавной, но от нее бросало в дрожь. И пение, и слова, списанные со всем известной народной песенки, а главное, исполнитель – все наводило ужас! От одного голоса Коротыша волосы вставали дыбом! Слова песенки он будто бы раздирал зубами-иглами, длинными, как вязальные спицы. Майлис не стала отвечать на вопрос поклонника, лишь поинтересовалась, почему Коротыш все время смотрит на нее, сощурив глаза. В его взгляде отчетливо читалась ненависть. Ненависть страшная, непримиримая. Все в ней бесило фунгуса: фигура, одежда. Она ощущала эту острейшую неприязнь и хотела понять причину. Хик-Хик пожал плечами, словно не придавая значения своим словам:
– Мне кажется, их беспокоит ваше поведение. Фунгусы привыкли постоянно за нами наблюдать, и, следя за ними, вы рушите привычный ритуал. Теперь они чувствуют, что кто-то наблюдает за ними, кто-то их изучает, и это им не по нраву.
В ответ Майлис обратилась к Хик-Хику с неожиданной просьбой. Она не стала требовать, чтобы он избавил ее от постоянного присмотра Коротыша, наоборот: попросила назначить маленького фунгуса своим лакеем.
Майлис думала об этом несколько дней. Быть может, узнав своих стражей получше, она найдет способ бежать из плена или хотя бы помочь остальным людям. Да, ей хотелось познакомиться с ними поближе и по возможности изучить их язык. А для этого нужно было с кем-то разговаривать.
Как это ни удивительно, чтобы угодить своей пленнице, незадачливый поклонник любезно согласился немедленно исполнить ее желание. Он подозвал Коротыша, сурово окликнув его своим пропитым надтреснутым голосом, и сказал:
