Крона плакала долго. Ей нужно было выпустить из себя весь мрак, смыть горе водой и вздохами, будто яд, который исторгало ее тело. Прошло несколько часов. Торговля у фруктовой лавки была не особо бойкая. И Крона пообещала себе, что обязательно купит что-нибудь потом.
Когда слезы высохли, а глаза начало жечь, как жаром в пустыне, Крона заставила себя подняться. Ее коричневые руки были покрыты серой пылью и комочками грязи, где слезы смешались с пылью. Она снова попыталась вернуть шарф, но женщина настояла на том, чтобы она оставила его себе.
– Когда люди умирают, – сказала она, – у нас остаются только воспоминания. Они оставляют нам только эхо.
Крона поблагодарила ее, чувствуя, как слова впитываются глубоко в ее плоть и кровь, вселяя надежду.
Они оставляют нам только эхо. И ее ждало эхо Де-Лии.
Но эхо – не люди. У них нет своей жизни… или есть?
Чем на самом деле была маска Шарбона?
Когда Крона вернулась домой, ей показалось, что в квартире пусто, хотя Асель сидела за кухонным столом.
Маска Де-Лии смотрела на Асель, а Асель смотрела на маску. Но она не двинулась с места, не моргнула, когда Крона бесцеремонно убрала маску и быстро поцеловала мать в макушку.
Крона отнесла маску в свою каморку и положила ее у изголовья кровати. Она была красивой, крепкой и гордой, как и ее сестра.
Мы с тобой должны были бы сейчас сидеть здесь вместе. Маска, которую ты собиралась мне подарить, не должна была быть твоей маской.
Больше всего на свете Кроне хотелось, чтобы Де-Лия осталась жива, чтобы семья воссоединилась, чтобы у нее была возможность всыпать этот чертов песок времени назад в горло песочных часов Времени. Но еще больше ей хотелось понимания. Ей хотелось, чтобы она лучше понимала свою сестру, чтобы она больше знала о том, что таилось у нее в сердце.
Они так сильно хотели защищать друг друга, что иногда забывали, что защищали.
Дневник уже лежал на кровати Кроны, открытый на первой странице. Она перелистала его страницы уже раз сто и листала снова и снова в поисках слов, но безрезультатно. Если он заряжен магией, значит ему место в каземате. Но если это обычная бумага… то его можно оставить себе. Или сжечь. Бросить в ближайший колодец.
Со вздохом она положила поверх страниц маску Де-Лии и с удивлением заметила, как вокруг краев дерева расцветают красные каракули.
Она быстро сдернула маску, дыхание перехватило – она узнала почерк.
Дорогая Де-Крона,
Мне так много надо тебе сказать. Но я не знаю как. Секреты. Тайны. Ужасные тайны. Слова мне всегда давались с трудом. Для меня легче стрелять из пятизарядника, чем разговаривать. Так что, пожалуй, лучшее, что я могу сделать – это записать все в дневнике. Хотя, когда ты его прочитаешь, ты, наверное, пожалеешь, что у меня не хватило смелости рассказать все это, глядя тебе в глаза. Никогда я не была такой сильной, Крона. Возможно, я выгляжу сильной. Возможно, я действую как сильная личность. Но на самом деле… мне страшно рассказывать тебе то, что рассказать необходимо. Я боюсь, и это хуже всего. Боюсь, даже когда на мне надеты браслеты с красными гранатами и желтыми топазами, в которых пылают украденные эмоции. Возможно, драгоценные камни не помогают, потому что это особый страх – страх не оправдать ожиданий. Страх провала, о котором все узнают. Я могла бы обратиться к эмоциатору и попросить его навсегда избавить меня от страха. Но я не могу избавиться от подозрений, что иглы… их укол может забрать у меня больше, чем утверждают маги.
Крона читала слова как можно медленнее, чтобы постепенно впитывать в себя признание Де-Лии – ее рассказ о Мимулюсе, о лунатизме, о том, что чувствуешь, когда сомневаешься в своих снах, когда думаешь, не манипулируют ли тобой.
Де-Лия всегда была вожаком, первооткрывателем. Даже когда она была совсем юной и нашла необычного «нечудовищного» монстра, она пыталась изменить мир вокруг себя, не позволив миру указывать, что она должна делать и как должна себя чувствовать.
Как должна себя чувствовать.
Там, где Крона боялась бездействия, Де-Лия боялась поступков под воздействием эмоций.
Обе они годами несли на себе бремя смерти отца. Но теперь Крона видела, что в этом никто не виноват. Они были детьми, а не героями. Никто не ждал от Кроны, что она должна схватить пистолет и начать стрелять. Никто не ждал от Де-Лии, что она искоренит сострадание из своего сердца. Это был несчастный случай, ошибка, а не вина, которую они несли целую вечность.
Если бы их отец только знал, каким отличным стрелком стала Де-Лия, как яростно она боролась с варгами, он бы тоже гордился. И простил бы. Папа всегда их прощал.
Крона прочистила горло и продолжила бормотать, дочитывая последние несколько предложений. Потом она тихо положила дневник себе на колени.
До свидания, Де-Крона. Жаль, что не смогла сама рассказать тебе все это сама. Если ты сейчас это читаешь, значит, меня уже нет. Мне кажется, что со мной что-то не так, как я уже говорила. Я представляю опасность и для тебя, и для мамы. Мне надо уходить. Мне всегда претила мысль о том, чтобы стать фермером, но, наверное, придется. Это надежное и безопасное занятие.
Пообещай мне, что не будешь жить в страхе. В следующий раз, когда на кого-то, кого ты любишь, нападет варг или еще кто, меня не будет рядом и некому будет схватить пятизарядник и выстрелить. Поэтому, в память обо мне, пообещай, что ты победишь свой страх. Управляй своими эмоциями, не позволяй им управлять тобой.
Да хранят тебя Близнецы.
Твоя сестра Де-Лия.
Крона положила книгу на покрывало и села рядом. Долгое время она просто смотрела на написанные кровью строки, пытаясь осознать свою жизнь, жизнь своей сестры и бесчисленное множество мгновений – реку времени, принесшую ее в данную точку ее жизни.
Де-Лия планировала сбежать? Она была близка к разгадке того, что с ней происходит и что ею манипулируют, и сейчас…
Крона почувствовала, как ее наполняет решимость. Почувствовала, как она струится по позвоночнику. Сжимает челюсти, очищает разум.
– Мы бываем разными. Примеряем на себя разные лики, – сказала она, поглаживая бочок маски ягуара, будто спрашивая у него разрешения.
Она осторожно подняла маску, перевернула ее раз, другой, как будто пыталась обнаружить признаки эха, мелькающего по окрашенной поверхности.
– Можно, я примерю твой?
С этими словами она прижала маску к лицу и позволила остаткам жизни Де-Лии влиться в нее.
Благодарности
Большое спасибо всем и каждому, кто помогал мне создавать «Лик полуночи», включая, среди многих прочих, моего агента ДунВон Суна, моего редактора Уилла Хинтона, Деви Пиллай (которая приобрела рукопись для интернет-журнала «Tor»), Оливера Догерти, Кристину Макдональд, художника Сэма Вебера, а также всех, кто работает в отделах дизайна, производства, аудиокниг, маркетинга и рекламы. И тем, кто работает в «Writers of the Future», где впервые опубликовали мой рассказ «Маска мастера Белладино».
