К его немалому удивлению и облегчению, противник так и не появился. Хуссейн и Меликаз ожидали легкой победы и богатой добычи, а вместо этого ввязались в грандиозное предприятие, чреватое огромными потерями. Не имея никакого желания продолжать военные действия, они отдали приказ поднять якоря и ушли в Диу, по-новому осмыслив ситуацию и передав это новое понимание грядущим поколениям. Строго говоря, материальная победа была на их стороне, но достигнута она была такой ценой и имела настолько далеко идущие последствия, что можно было смело говорить о моральной победе португальцев. Больше никогда ни одна восточная нация не пыталась применить силу на море, чтобы положить конец присутствию европейцев на Востоке. В азиатских морях, особенно в районе Малайского архипелага, впоследствии имело место много конфликтов, но все они возникали из-за локальных вопросов. После того как морские воды сомкнулись над головой адмирала Лоуренсу Алмейды, который погиб, но одержал уверенную моральную победу, ни одно восточное государство никогда не претендовало на общее господство в Индийском океане.
Таким образом, сражение при Чауле можно смело назвать одним из решающих событий в истории Востока, особенно в истории Индии. Оно не только обеспечило свободу европейцев в Индийском океане, по которому осуществлялись все их связи с Востоком, но и подтвердило, что Индостан, где сходились все главные морские пути, как главный центр контактов выбран правильно. Ну а с точки зрения моряков, моральный эффект этого сражения был даже больше, чем битвы при Малабаре. Дело в том, что при Малабаре азиатские силы были представлены обычными торговыми судами, вооруженными для самообороны против пиратов, и грозными только своей численностью. А в Чауле флотилия Красного моря состояла из галер, которые в этот период были единственным классом кораблей, спроектированных специально для военных целей. Что касается влияния сражения Алмейды на историю Индии, оно стало актом, помешавшим вырвать с корнем еще на стадии слабых ростков связи европейцев с Индостаном, с весьма сомнительной перспективой повторной посадки семян в течение ближайшего века или двух. Если бы сопротивление европейцев при Чауле оказалось слабым, Хуссейн непременно пошел бы дальше и уничтожил горстки португальцев в факториях Кочина, Каннанура и Квилона. В этом бы ему с радостью помог саморин Каликута. Всем делам местного населения с европейцами был бы положен конец. Купцы, с удовольствием продававшие свои товары португальским агентам, никогда бы не осмелились возобновить свою прибыльную деятельность, даже если бы из Лиссабона снова прибыл флот для повторного открытия торговых путей.
Конечно, король Мануэл имел возможность отправить на Восток достаточно сильный флот, чтобы обстрелять и установить блокаду половины индийского побережья, но это не принесло бы большого дохода в сравнении с использованием того же количества судов для торговли. Португальских исследователей вело на Восток вовсе не желание территориальных завоеваний, а возможность ведения очень прибыльного бизнеса. А если бы торговые отношения с Индостаном оказались слишком рискованными, король Мануэл вполне мог попытать счастья в других восточных регионах, которых, кстати, было немало. Это, к примеру, Малайский архипелаг, Иран, Цейлон. Все они пока еще были неиспользованными источниками богатства. Если бы португальцы покинули Индию, как сферу своих коммерческих интересов, ее история пошла бы по иному пути, потому что западные нации, пришедшие туда позже, в основном следовали в направлении, некогда указанном португальскими судами.
Когда вице-король получил сообщение о сражении, в его распоряжении оставались только те суда, которые накануне осенью ушли от Албукерки. По прибытии их капитаны доложили вице-королю в Кочине, что они покинули адмирала из-за его действий. Якобы он вел себя так, будто не думал ни о чем, кроме удовлетворения своих амбиций завоевателя, что не являлось частью его миссии. Предвзятое отношение Алмейды к территориальной экспансии было хорошо известно, и брошенные дезертирами семена попали на благодатную почву. Уверенный в отсутствии необходимости строительства укрепленной цитадели на Ормузе, Алмейда отправил султану на попутном судне письмо, в котором проинформировал, что отказывается, как португальский вице-король, санкционировать требования Албукерки относительно выделения площадки и материалов для строительства, и предложил показать адмиралу это письмо. Когда оно прибыло, португальский адмирал находился на Сокотре, но по возвращении в Ормуз в следующем году султан отказался ему помогать и предъявил в качестве обоснования своей позиции письмо Алмейды. Также он сообщил Албукерки первую информацию о сражении при Чауле, равно как и о том, что флот Хуссейна не вернулся в Египет и все еще стоит в Диу. Сообщение было вполне точным, хотя истина заключалась в том, что Хуссейн и его люди боялись возвращения домой. Они считали, что миссия не выполнена и неудача будет стоить командиру головы, а его люди будут проданы в рабство.
Сенсационные новости требовали серьезного обдумывания. Нельзя сказать, что отказ Алмейды санкционировать его действия поставил Албукерки в серьезное положение командира, превысившего свои полномочия. Его действия были разрешены самим королем. Но открытый отказ вице-короля ослабил его позиции у султана, дал понять, что на поддержку из Индии рассчитывать не стоит, причем именно тогда, когда она была больше всего необходима. Он задумался и о более важной проблеме. Когда Албукерки отплыл из Лиссабона, король Мануэл тайно передал ему назначение на должность преемника Алмейды, когда истечет четырехлетний срок пребывания вице-короля в должности. Об этом не знал никто, кроме португальского короля и Албукерки. Четыре года подошли к концу, и Албукерки был вынужден признать, что положению его страны на Востоке угрожает присутствие мощного вражеского флота, причем именно тогда, когда с точки зрения закона на него легла ответственность за все. Дела в Ормузе отошли на второй план. Все указывало на необходимость срочного ухода к Малабарскому берегу, чтобы взять на себя контроль над ситуацией. Некоторая задержка была вызвана необходимостью дождаться окончания зимних муссонов и была использована для того, чтобы вернуть султана Ормуза в подчиненное положение.
Со сменой муссонов Албукерки немедленно вышел в море, но только на своем корабле, отправив четыре корабля, остававшиеся с ним, на Сокотру, чтобы защищать остров от возможного нападения флота Хуссейна. Его переход был достаточно рискованным, поскольку по пути было необходимо пройти Диу, где и находился флот Красного моря. Но Хуссейн, знавший о присутствии Албукерки в Ормузе, сначала не получил информации о его отплытии, а потом уже было слишком поздно пытаться его перехватить, что, он несомненно, попытался бы сделать. Поэтому Албукерки прибыл в Кочин без происшествий. Здесь он столкнулся с неожиданным приемом. Как и многие люди, имеющие твердое мнение по важным вопросам, вице-король считал людей, имеющих другое мнение, едва ли не своими личными врагами. И когда Албукерки предъявил ему приказ о своем назначении, Алмейда наотрез отказался передать должность, мотивируя это вредом политики Албукерки для национальных интересов. Было весьма рискованно не подчиняться указаниям суверена, однако Алмейда никогда не боялся ответственности за свои поступки и никогда не прибегал к полумерам. Поэтому, когда его блестящий соперник выразил протест, он просто запер его в форте Каннанура. Такому решению вице-короля Албукерки не мог сопротивляться. Его поддерживали только офицеры и матросы его флагманского корабля, а в распоряжении Алмейды были команды четырех судов, дезертировавших с Ормуза, капитаны которых опасались возвышения Албукерки из-за возможных негативных последствий для себя. Однако адмирал принял ситуацию, которую он не мог изменить, с философским спокойствием, уверенный, что рано или поздно она разрешится в его пользу. Долго ждать ему не пришлось.
