А пока вице-король тратил много времени и энергии на решение других важнейших вопросов. Флот Красного моря не напал, как ожидалось, на португальские поселения Малабарского берега, но и не ушел дальше Диу. То есть он все еще находился у индийских берегов, и уже одним только своим присутствием создавал угрозу. Местные правители западной части Индостана с тревогой наблюдали за ним, чтобы вовремя понять, в каком направлении выгоднее всего направить свою будущую политику. Симпатии мусульман, естественно, были с Хуссейном, но индусы хотя и втайне, но все же предпочитали португальцев. При таком положении дел задержка атаки обычно приписывается страху, и, понимая это, Алмейда решил, что, если Хуссейн не собирается напасть на него, значит, он сам нападет на Хуссейна. Ему только пришлось дождаться очередного прибытия судов из дома. Когда долгожданные суда прибыли, Алмейда сам принял над ними командование, и действовал с большим мастерством. Возможно, именно жажда славы, непременной спутницы важной победы, повлияла на его решение арестовать Албукерки, который, как было хорошо известно, тоже страстно желал схватиться с Хуссейном. И к тому же Алмейда рвался отомстить за гибель сына, лично нанеся удар. Когда окончание сезона летних муссонов позволило ему начать операцию, Алмейда вышел в море на девятнадцати судах и после захода по пути на рейд порта Дабул ясным осенним утром подошел к Диу.
После сражения при Чауле прошел уже почти год, и все это время флот Красного моря бездействовал в порту, одинаково не желая ни наступать на противника, ни возвращаться домой. Хуссейн действительно не собирался домой, и даже разрешил части своих людей постоянно жить на берегу. В результате, когда появился Алмейда, на мусульманских галерах находились неполные команды. Правда, в какой-то степени его защищали городские укрепления. Ни форты, ни что-нибудь другое уже не могло задержать португальского командира, который вошел в гавань, взял на абордаж и сжег все корабли Хуссейна, кроме четырех самых крупных, которые оставил себе в качестве призов. Сражение было ожесточенным, но коротким. С берега никто не стрелял, либо потому, что индусы боялись атаковать, либо их союз с египтянами перешел в стадию взаимного равнодушия из-за отсутствия практических результатов. В результате город уцелел, хотя некоторые офицеры Алмейды и требовали его разграбления. Однако адмирал довольствовался отправкой предупреждения правителю Гуджарата о том, что если он еще когда-нибудь станет досаждать португальцам, то поплатится за это городом. Одновременно он потребовал для португальцев права свободного пользования гаванью для ведения мирной торговли. Уничтожение мощного флота египетского султана стало для Ближнего и Среднего Востока серьезным уроком, который так никогда и не был забыт. Прошло много лет, и уже другое поколение сделало попытку – на этот раз последнюю – помешать интересам европейцев на Индостане, и даже тогда одних только слухов о подходе португальского флота оказалось достаточно, чтобы положить конец предприятию и повернуть несостоявшихся рейдеров обратно в Аден. Ни один индийский правитель, враждебно относившийся к европейцам, с тех пор не мог рассчитывать на эффективную помощь с этой стороны. Все они хорошо усвоили, что, занимая недружественную позицию, могут рассчитывать только на себя. Этот факт Албукерки впоследствии часто подчеркивал в переговорах с местными правителями.
Заново подтвердив незыблемость европейского господства в Индийском океане, завершив войну Аравийского моря, Алмейда вернулся в Кочин, но, в каком направлении он бы предпринял свои последующие действия, мы уже никогда не узнаем, потому что очень скоро из Европы прибыл очередной португальский флот и ему был вручен приказ о передаче своих полномочий Албукерки и возвращении домой. Этим приказом уже никак нельзя было пренебречь, тем более что его привез лично маршал Коутиньо, командующий самого высокого ранга на службе португальской короне. Албукерки был тотчас освобожден, и началось его правление. С поистине королевским великодушием он воздержался от применения дисциплинарных мер к дезертировавшим с Ормуза капитанам. Он только сообщил им, что не нуждается больше в их услугах, и предложил вернуться домой, чтобы их дальнейшую судьбу решил король. Возможно, на решение Албукерки повлияла отвага, проявленная ими в сражениях при Ормузе и Сокотре, в Маскате и других местах.
Алмейда вскоре отплыл в Лиссабон, но был убит на берегу в районе мыса Доброй Надежды, пытаясь помочь команде судна, которая подверглась нападению кафров (не кафров, то есть банту, а готтентотов. – Ред.). С его гибелью Португалия лишилась отличного государственного деятеля, имевшего иногда спорные и даже экстремистские взгляды, но, безусловно, отважного и всегда ставившего интересы страны выше собственных. (Франсишку Алмейда погиб в возрасте около 60 лет (родился около 1450 г.). – Ред.)
Ормуз и Чаул навечно вошли в анналы военной истории как памятники беспримерного мужества португальцев и силы их оружия. В первом сражении командир весьма преклонных лет (в 1507 г. Албукерки (родился в 1453 г.) было 54 года. – Ред.) атаковал с энергией и блеском, которые ничто не могло превзойти. Во втором – чудеса храбрости и мастерства в обороне продемонстрировал командир, совсем недавно вышедший из юношеского возраста. Оба сражения помогли жителям Востока по-новому взглянуть на странных белых людей, прибывших в Индийский океан с берегов Северной Атлантики. (Египтяне были отлично знакомы с португальцами, испанцами, итальянцами и другими по Средиземноморью. – Ред.)
Глава 5 Действия Албукерки на западном побережье Индии
Когда Афонсу Албукерки вышел из заключения в камере крепости Каннанур, чтобы занять высокий пост, пожалованный ему сувереном, ему уже было 63 года. (В 1510 г. ему было 57 лет. – Ред.) В таком возрасте немногие могут похвастаться наличием достаточных физических сил, чтобы выполнять напряженную работу в условиях тропического климата. Во многих отношениях его замечательная карьера сходна с судьбой Блейка (Роберт Блейк, 1599–1657, английский адмирал, сподвижник Кромвеля. В 1648 г. командовал кавалерийскими отрядами, воюя против сторонников короля (роялистов). В 1649 г., хотя не был моряком, был назначен командующим флотом. В 1650 г. разбил роялистскую эскадру при Картахене. Во время англо-голландской войны 1652–1654 гг. командовал эскадрой в Ла-Манше и Северном море. Воевал с испанцами – в Средиземном море, а также в других местах. В 1657 г. разбил испанцев при Санта-Крус (о. Тенерифе). – Ред.). Оба получили возможность достичь заметного положения уже в весьма зрелом возрасте, и оба за короткий период совершили множество великих дел, которых с избытком хватило бы, чтобы равномерно распределить по жизни восьмидесятилетнего человека и прославить его. Ни один из них, строго говоря, не был морским офицером, оба оказались в море далеко не молодыми людьми и с тех пор беззаветно посвятили себя новой службе. Албукерки обычно с гордостью называл команды португальских судов в Индийском океане «мои рыцари» и объяснял невозможность сделать обычный подарок крупному азиатскому правителю тем, что у него под рукой нет ничего ценного, поскольку он всегда в море. Более того, оба великих человека встретили смерть в своих адмиральских каютах, так и не вернувшись к родным берегам, хотя, когда Блейк испустил свой последний вздох, на горизонте уже показался Плимут.
