Оба были великолепными командирами, на их решения всегда влияли твердые религиозные убеждения, и оба оставили свой след в истории в особой сфере ведения войны, когда театр военных действий расположен очень близко к границе между морем и сушей или на ней. Речь идет о нападении на враждебные флоты в защищенных гаванях или на сильные береговые укрепления. Отличительные черты этого вида операций от любых других связаны со сложностями, вызванными необходимостью лоцманской проводки. Они в какой-то мере сходны с учетом естественного рельефа местности в наземных сражениях. В столкновениях в открытом море подобные усложняющие факторы полностью отсутствуют.
Предшественник Албукерки Алмейда никогда не считал, что рутинные обязанности гражданской власти требуют постоянного присутствия вице-короля в его штаб-квартире в Кочине, и лично отправлялся в море, чтобы вести боевые действия. Албукерки пошел еще дальше и лишь периодически за весь долгий срок своего правления сходил на берег. Хотя к концу этого срока он расширил португальские владения в азиатских широтах с трех маленьких факторий суммарной площадью около десяти акров (то есть менее 5 гектаров) до обширного списка морских портов со столицей и резиденцией правительства на Индостане, который он превратил в торговый центр Индийского океана. Его управление было децентрализованным. Использовалась система, при которой торговые и гражданские вопросы поручались помощникам, иногда священнослужителям. Судя по процветанию, в котором Албукерки оставил португальские владения на Востоке, помощников он выбирал тщательно, и были они весьма компетентными людьми. Вице-король был главой всех подразделений португальского правительства на Востоке. Только Албукерки был путешествующим инспектором, а не постоянно находящимся на месте службы главой исполнительной власти. Все его внимание неизменно было сосредоточено на расширении и укреплении морского и коммерческого господства своей страны на Востоке.
В начале своего правления Албукерки больше всего тревожило отношение Египта к форпостам Португалии на Востоке. Сами португальцы еще не осознали, насколько глубокое впечатление на восточные умы произвели сражения при Чауле и Диу, и беспокойство Албукерки укрепляли бесчисленные слухи о том, что египетский султан ведет активное строительство второго флота Красного моря. Поэтому одним из его первых действий после вступления в должность стал сбор всех капитанов и других старших офицеров – морских и сухопутных – на своем флагманском корабле, чтобы разъяснить им следующее: угроза продолжает существовать, и вопрос, сумеет ли Португалия сохранить связь с Индией в будущем, остается открытым. Чтобы положить конец неопределенности относительно того, кто будет господствовать в части Индийского океана между Индостаном и Египтом, Албукерки решил взять инициативу в свои руки и решить вопрос на вражеской стороне спорных вод, а не на индийской. Для этого он намеревался, как только в его распоряжении окажется достаточное число судов, отплыть в сторону Суэца и уничтожить вражеский флот еще до того, как он выйдет в море.
Но прежде чем его планы осуществились, они оказались под серьезной угрозой, равно как и жизнь генерал-капитана. Вместе с приказом о замене Алмейды Албукерки маршал Коутиньо привез распоряжение о наземной атаке на Каликут, который следовало разграбить и сжечь. За всю историю своего пребывания в Азии португальцам не приходилось действовать по хуже разработанному и хуже исполненному плану. Его выполнение было сопряжено с большим риском, по большей части никому не нужным и бесполезным, и результатом могло считаться лишь утоление ненасытной жажды мести. Саморин Каликута был, несомненно, обозлен и настроен на мщение, но в этом португальцы могли винить только самих себя, поскольку сами же дважды обстреливали город с моря. К тому же они фактически подвергли город девятилетней блокаде. А после поражения в море в битве при Малабаре и на суше, когда ему так и не удалось взять Кочин, саморин оказался бессильным и больше не мог причинить португальцам никакого вреда. В их же интересах было бы во всех отношениях лучше при таких обстоятельствах предложить ему условия мира, а не доводить до отчаяния новыми нападениями. Если бы к саморину Каликута обратились так же, как Алмейда – к правителю Камбея после уничтожения вражеского флота в Диу, с обещанием прекратить противостояние, если он позволит португальцам вести мирную торговлю, тот наверняка принял бы все условия. Но только король Мануэл никак не мог утолить жажду мести и в результате навлек несчастье на своих подданных.
Атака, когда она, наконец, состоялась, была не только ненужной и необоснованной, но и плохо управляемой, частично из-за излишней самоуверенности португальцев, частично из-за неправильной организации командования. Европейцам еще предстояло усвоить тот факт, что восточный воин – намного более серьезный противник на суше, чем на воде, и что, вытаскивая из ножен меч, имеешь меньше шансов на успех, приближаясь к окруженному стеной городу, чем входя в Ормузский пролив. Даже суждения Албукерки здесь оказались неверными, хотя он бы, конечно, оценил ситуацию и исправил ошибки раньше, когда еще не было слишком поздно, если бы командовал всей операцией сам. Но атака велась при всех недостатках двоевластия из-за отсутствия четкого разграничения обязанностей у португальцев. Албукерки был наместником короля восточнее мыса Доброй Надежды, но Коутиньо являлся маршалом Португалии и в качестве такового всегда являлся высшим командиром на поле боя в отсутствие короля. Никто из них не желал уступать в том, что считал своей сферой ответственности, и, в конце концов, проблема решилась с помощью компромисса. Было решено, что оба командира будут атаковать Каликут отдельно и независимыми силами. Их взаимодействие ограничивалось тем, что они атаковали в одно и то же время и обещали, если понадобится, оказать друг другу взаимную поддержку. Оба одновременно высадились с кораблей, которые стояли на рейде примерно в четырех милях от города, но по суше направились к разным точкам. Коутиньо добрался до города первым и открыл ворота с легкостью, которая, безусловно, вызвала бы подозрения более осторожного командира. Решив, что сопротивления не будет, Коутиньо позволил своим людям рассеяться и заняться грабежом и, когда это произошло, подвергся неожиданной атаке большого отряда старых опытных солдат саморина, которые до поры до времени выжидали, прячась в своих домах. Португальцы обратились в паническое бегство и были бы уничтожены до единого человека, если бы в этот момент не появился Албукерки со свежими силами и не прикрыл отступление к шлюпкам. Маршал был убит, а Албукерки получил серьезное ранение.
В глазах азиатов этот заслуженный отпор испортил репутацию непобедимых, которую португальцы получили после сражений при Малабаре, Ормузе, Чауле и Диу. Новости распространились быстро, и жители Востока лишь укрепились в своем мнении, что белые люди неуязвимы только на воде. То, что столь блестящий командир, как Албукерки, оказался на Востоке, чтобы восстановить репутацию, было очень важно для престижа белых людей Европы. Сиюминутная победа индусов только затруднила последующие операции Албукерки и на некоторое время поставила под вопрос общий успех.
Нападение на Каликут имело место поздней осенью, то есть в период северо-восточных муссонов, попутных при плавании из Индии в Красное море. Следовательно, у Албукерки еще оставалось несколько месяцев, чтобы осуществить запланированную экспедицию в Красное море, но из-за ранения он не мог в ней участвовать до февраля. Если бы он знал о погоде и судовождении в этой части океана все то, что выяснил позже, то не сомневался бы, что уже тогда начинать экспедицию было поздно. Но арабские лоцманы не спешили делиться секретами, и потому португальцы находились в невыгодном положении по сравнению с их противниками. Они плавали в неизученных морях и ничего не знали о навигационных опасностях. В феврале вице-король отплыл из Кочина, идя вдоль Малабарского берега, чтобы присоединить к своей флотилии корабли из Каннанура и с острова Анджадип (Анджидив). Там он получил донесение, изменившее все его планы. Информацию принес индусский «солдат удачи» по имени Тимоджа, который, преследуя собственные цели, был чрезвычайно дружелюбен с португальцами и был полезным информатором относительно внутренних дел. Иногда он даже предоставлял своих наемников в распоряжение португальцев.
