Тем не менее, приняв решение, Албукерки начал действовать с присущей ему энергией и решительностью, и спустя день флот отплыл в Гоа, куда благополучно прибыл и бросил якоря за пределами отмели. Здесь заявили о себе первые проблемы. Ни один местный лоцман на португальских судах не мог провести их через отмель без ее тщательного исследования, которое было поручено Антонио Норонхе, способному молодому офицеру. Во время прилива Норонха пересек отмель на трех легких галерах, измеряя глубины и отмечая фарватер буйками, и, как ему и было приказано, вышел на глубоководье нижнего рейда у форта Панджим. Это было смелое предприятие, и не только потому, что он попал под огонь из форта. Дело в том, что внутренняя гавань скрыта от внешней изгибом реки, и оттуда в любой момент могли появиться вражеские корабли. Никто не появился, но когда Норонха подошел ближе, огонь из Панджима стал опасным, и возник вопрос, сможет ли он продвинуться дальше, не потеряв свои корабли. Однако, заметив, что огонь ведется только из одного или двух орудий, Норонха предположил, что на батарее не хватает артиллеристов, что соответствовало заверению Тимоджи об отсутствии войск в городе. Панджим располагался в четырех или пяти милях от города и был довольно-таки изолированным. Вдохновленный этими соображениями, Норонха имел дерзость высадиться с тридцатью людьми. Это было все, что он мог отправить на берег, не оставив корабли в беспомощном положении в случае внезапного появления противника. Португальцы не встретили никаких трудностей в подавлении горстки защитников и уничтожении орудий. Один из кораблей был отправлен к генерал-капитану, чтобы доложить об успехе, и в течение следующих сорока восьми часов весь португальский флот перешел через отмель и бросил якоря настолько близко к городу, насколько позволили глубины. На следующий день на борт прибыли представители местного населения из числа недовольных и доложили, что небольшой гарнизон, оставшийся в Гоа, ночью бежал. Албукерки тотчас приказал начать высадку, и очень скоро Гоа был захвачен для Португалии. Адмирал не потерял ни одного человека. Местное население ликовало.
Пока единственными препятствиями для португальцев были навигационные, и даже в преодолении их им повезло, поскольку там, где неизвестным мелям сопутствует энергичная оборона, гавань может оказаться неприступной. И Албукерки считал, что ему посчастливилось с такой легкостью обнаружить и обозначить глубоководный проход. Если бы корабли Норонхи были атакованы вражескими судами, которые португальцы обнаружили на верфях и у пристаней хана без команд, они бы, безусловно, отступили под давлением превосходящих сил, не завершив работу и не имея возможности ее возобновить, и тяжелые корабли так и остались бы по другую сторону мели. Отныне, как бы ни пошли дела, Албукерки, по крайней мере, знал, как войти в гавань и выйти из нее, а значит, мог думать о последующих шагах. Теперь проблема была военной. Он мог войти и занять гавань, но цель тем самым была достигнута только наполовину, а постоянное обладание захваченной территорией зависело от его возможности удержать броды на южной стороне. При этом в распоряжении Албукерки было всего лишь несколько сотен человек, а у хана – многотысячная армия.
Для нового хана, ведущего континентальную кампанию, новость о захвате Гоа стала полной неожиданностью. Он сомневался, что сумеет отобрать его у португальцев, и решил начать с переговоров, написав Албукерки письмо, в котором предложил другую гавань в обмен на Гоа. Вице-король отказался от этого предложения, но предложил восстановить местную власть хана, если тот признает верховную власть Мануэла и позволит португальцам использовать Гоа в качестве своей штаб-квартиры вместо Кочина. В качестве еще одного побуждающего мотива Албукерки обещал, что португальцы воспользуются своим господством на море, чтобы обеспечить для хана монополию на некоторые очень ценные импортные товары, которые прибывают в Индию, например лошадей из Персидского залива.
Хан не был склонен соглашаться на эти условия и не ответил, но для того, чтобы избежать ненужного риска, отложил нападение до прихода летних муссонов, которые закроют гавань и не позволят португальцам получить подкрепление. После этого он атаковал крупными силами, его тюрко-египетские подразделения перешли вброд реку, вытеснили португальцев на их суда и вернули себе территорию. Это был первый случай, когда азиаты предприняли наступление против европейцев, иными словами, важное событие в истории развития отношений между Востоком и Западом, и успех азиатов привлек даже больше внимания к нему, чем события в Каликуте. Португальцы оказались в сложном и весьма своеобразном положении. Ничего подобного в военно-морской истории еще не было. Они стали пленниками на своих кораблях, и, хотя флаги спущены не были, их со всех сторон окружали враги. Вряд ли они могли серьезно опасаться атаки на воде, но огонь с берега доставлял немало неприятных минут, да и риск остаться без воды и продовольствия был велик. Предстояло пережить четыре или даже пять самых жарких и влажных, то есть самых мучительных месяцев обычно комфортного климата на очень скромном рационе воды и соли, и без активной работы, способной отвлечь внимание от лишений. Первыми взбунтовались капитаны, которые стали утверждать, что отмель вполне проходима, несмотря на утверждения местных лоцманов. Недовольные были так настойчивы, что в минуту слабости и крайнего раздражения Албукерки позволил одному из них сделать попытку. В результате судно было полностью разрушено. Следующий сюрприз преподнесли противники, которые откуда-то приволокли в форт Панджим два дальнобойных орудия. Они стали обстреливать суда на нижней якорной стоянке, для которых не хватило места выше по реке. По неизвестной причине Албукерки не мог ответить своими тяжелыми орудиями. Можно предположить, что форт располагался слишком высоко, и не было возможности так сильно поднять дуло пушки. Однако ущерб становился слишком большим, и следовало что-то придумать. Адмирал лично возглавил нападение на форт на шлюпках, которое оказалось в высшей степени успешным. Португальцы убили артиллеристов и вывели из строя все орудия раньше, чем подоспело подкрепление из города. Поскольку вся тяжелая артиллерия хана была стянута в Панджим, это был важный успех, который поставил хана перед выбором: или досаждать противнику другими методами, или оставить его в покое. У местных рыбаков Албукерки узнал, что хан готовит брандеры и во время отлива пустит их дрейфовать к португальцам. Пришлось в целях обороны срочно готовить еще один превентивный рейд на пять миль вверх по реке, где стояли галеры. Его возглавил Норонха, который сначала встретил и уничтожил сторожевые суда противника, а через несколько часов добрался до верфи, где стояла флотилия хана, которую португальцы сожгли. Но и потери португальцев были высоки. Норонха был смертельно ранен.
А тем временем генерал-капитана начали беспокоить враги худшие, чем хан. Май, июнь и июль – самые нездоровые месяцы в году, и цинга, малярия и дизентерия скосили очень много людей. Албукерки стал всерьез опасаться, что выводить корабли в море будет попросту некому. Необходимо было добыть свежие продукты. Люди были деморализованы, что проявлялось в грубейших нарушениях дисциплины, за что Албукерки приказал повесить одного из капитанов, не обращая внимания на яростные протесты других. Ему удалось спасти ситуацию, организовав ряд ночных вылазок на мелкие острова в южном рукаве реки, которые не только стали волнующим занятием для офицеров и матросов, но и позволили захватить много скота и свежих овощей. Это позволило Албукерки обеспечить здоровье оставшихся членов команды до окончания сезона муссонов. В общем, спустя шесть месяцев после первого входа португальских кораблей в реку в конце августа им все же удалось, дважды потерпев неудачу при попытке преодолеть отмель, выйти в море и вернуться в Кочин.
