Португальцы могли себя защитить, но для этого следовало обеспечить наличие достаточных военно-морских сил во всех стратегически важных пунктах, что у них не всегда получалось из-за неверной оценки ситуации. Там, где у португальцев было достаточно кораблей, царил мир и процветала торговля. Но сознание своего превосходства нередко заставляло европейцев переоценивать свои силы, и это, а также желание высвободить как можно больше судов для торговли, иногда побуждало их уменьшать эскадры, расположенные в целях защиты в стратегически важных пунктах, ниже предела, требуемого для безопасности. Если это происходило, обязательно находилось одно или несколько соседних государств, спешивших нанести удар по ослабленной позиции. Не то чтобы они рассчитывали таким образом избавиться навсегда от присутствия белого человека, но лишь из соображений мести или в надежде на добычу. Подобные столкновения были отнюдь не редкими и наносили португальцам ущерб, особенно из-за нарушения местной торговли. Но пока их общее господство в Индийском океане оставалось непоколебимым, местные потери неизменно рано или поздно возвращались, обычно после прибытия нового флота. Создавалось впечатление, что огромное водное пространство – это империя с границами, которые могли стать неуязвимыми для прямых атак благодаря использованию высокомобильных оборонительных сил. Их концентрацию в любой находящейся под угрозой точке противник был абсолютно бессилен предотвратить, хотя стихии иногда могли ее задержать. Муссоны, делая отправку флотов в отдельных направлениях неосуществимой, заставляли португальцев прибегать к соответствующему рассредоточению сил, что при других условиях было бы небезопасным. Но при этом имелся резерв подвижных сил, который вводился со сменой сезонов и позволял европейцам господствовать везде. Так, хотя малайцы на востоке региона и другие мусульманские народы на его западе были постоянно недружелюбны и часто проявляли открытую враждебность, неспособность объединяться приводила их в конце концов к поражению, даже если иногда им удавалось добиться временного успеха. А неоспоримое морское господство европейцев не только позволяло им выбирать точки контакта с азиатами по своему разумению, но и благодаря большой мобильности флотов давало им возможность доминировать на 5000 миль побережья, вдоль которого проживало тогда более 50 миллионов человек. Похожая ситуация создалась в тот же период у берегов Америки, где господствовала Испания, но большинство этих берегов населяли достаточно примитивные дикари, а те народы, с которыми столкнулись португальцы на Востоке, достигли большого мастерства во владении оружием, во всяком случае на суше.
Эта эра безраздельного господства в восточной торговле стала зенитом процветания в португальской истории. Весь бизнес находился под эгидой правительства, решения принимались монархом. И хотя на более позднем этапе была сделана попытка заменить официальный контроль, это не нашло широкой поддержки людей, которые привыкли считать, что все заморские предприятия находятся в ведении национальной администрации. Государственная казна собирала богатый урожай вследствие продажи восточной продукции в Лиссабоне, для покупки которой сюда устремлялись купцы из всех частей Европы. Но характер товаров, вызвавших подъем острейшего торгового соперничества в XVI и XVII веках, представляется на удивление банальным в экономических условиях сегодняшнего дня, когда в основе всех международных отношений лежит яростная конкуренция за предметы первой необходимости. В наше время благосостояние цивилизации в большой степени зависит от транспорта и обмена основными продуктами питания, сырьем для одежды, таким как шерсть и хлопок, а также различным топливом. Но в XVI веке вся Европа требовала перца и пряностей. До открытия пути вокруг мыса Доброй Надежды их поступало в Европу мизерное количество, в основном через Египет и Месопотамию (и далее через Малую Азию).
Продажа перца и пряностей, привезенных морем, несказанно обогатила Португалию. Ее национальное благосостояние на какое-то время сравнялось с богатством более крупных и развитых стран. Испания накапливала богатства, эксплуатируя золотые и серебряные рудники Южной Америки, а Португалия – загружая свои суда на побережье Малабарского берега перцем и продавая его в Лиссабоне с доходностью в 500 процентов. Единожды попробовав пряности, европейцы больше не желали возвращаться к пище без ярких вкуса и запаха, и потому цена на пряности держалась выше всех разумных пределов. Из-за специй люди рисковали жизнями, сражаясь с непогодой на утлых суденышках, бросались в бой с неприятелем и нередко погибали. В девяти десятых письменных договоров, заключенных между королем Португалии и правителями Индостана, в первую очередь речь шла о перце, и во многих он был вообще единственным вопросом. Специи являлись «золотым руном» Востока, и рассказ о Ясоне, ищущем сей легендарный предмет, ничуть не романтичнее рассказов о путешествиях Васко да Гама и его преемников, стремящихся получить как можно больше мешков, полных драгоценных зерен. Только за ними португальцы устремились на юг через опасные проливы Малайского архипелага и даже подошли, правда не зная об этом, к северному побережью Австралии. (Первым, как считают, в 1522 г. достиг северо-западного побережья Австралии Криштован Мендонса. В последующие десятилетия португальцы много раз походили к этим берегам (что подтверждено, например, находками бронзовых португальских пушек начала XVI в. на берегу залива Робак (близ 18° ю. ш.). Однако эти пустынные маловодные места не вызвали у них интереса, а обитавшие здесь аборигены были драчливы и необучаемы. – Ред.)
Вообще говоря, политика Португалии заключалась в как можно более широком распространении торговой сети в регионах на севере и востоке Индийского океана – именно в этих направлениях располагаются земли, в которых можно было найти нужные им товары, – одновременно охраняя подходы с запада от угрозы мусульманского вмешательства. Продукция Ирана и Аравии, хотя ее рыночную ценность нельзя было игнорировать, все же была значительно менее важной как источник богатства, чем товары Индостана и стран полуострова Малакка и Малайского архипелага. И сравнительно небольшое число судов, отправленных на погрузку в порты, расположенные к западу от Индии, редко заходили в Персидский залив или Красное море. Они бросали якоря в Ормузе и Маскате, а в один из периодов также в Адене, чтобы погрузить товары, свезенные на склады со всей округи. Однако за выходами из Персидского залива и Красного моря следовало постоянно вести наблюдение, потому что за ними располагались земли арабов, всегда готовых возобновить утраченную торговлю с Индией и Китаем, а также турок, возжелавших распространить власть Османской империи в сторону Индостана. Поэтому, хотя из Лиссабона приходили приказы, стимулирующие преемников Албукерки к постоянному продвижению вперед на малайской стороне, на арабской стороне им было велено придерживаться позиций, завоеванных великим вице-королем. Предписывалось только заключить союз с шейхом Адена, безопасности которого угрожали турки, и потому его первоначальная враждебность к португальцам сменилась исключительным дружелюбием – в надежде на их поддержку.
Португальцы медленно, но верно укрепляли свои позиции на побережье Индостана, и в конце концов практически на любой якорной стоянке, где только была возможна погрузка товаров, имелась португальская фактория или склад. А так как местные суда в эти гавани не допускались, если у них не было португальских пропусков, выдаваемых после уплаты весьма существенных сумм, у народов Индии не было выбора, и им приходилось торговать с белыми людьми, если они вообще хотели торговать. Таким образом, весь индийский экспорт уже к середине XVI века оказался в руках португальских торговых агентов. Так обстояли дела до появления на сцене других европейцев уже в XVII веке. На Малайском архипелаге португальскую торговую монополию оспорили испанцы, прибывшие через Тихий океан (и захватившие Филиппины), но испанцы никогда не были торговцами в истинном смысле слова и были слишком поглощены расширением своей империи в Америке, и потому эта конкуренция нанесла не слишком большой ущерб португальским интересам. От своей базы в Малакке они упорно продвигались дальше на юг через многочисленные острова, расположенные в этой части Индийского океана, и за пятьдесят лет, последовавших после захвата Албукерки Малакки, создали еще полдюжины торговых точек.
