По этой причине безопасностью иногда пренебрегали, за что приходилось платить высокую цену, потому что в непосредственной близости от Малакки располагалось несколько крупных и грозных султанатов, имеющих сильный флот из проа (малайских парусных судов). Все они были враждебны к европейцам. Пользуясь благоприятной возможностью, разные правители этих государств нападали на португальцев, имея огромное численное преимущество – в XVI веке оно было не меньше чем один к семи. Первое нападение совершил правитель Явы (здесь до 1520 г. существовало сильное государство Маджапахит. – Ред.) в 1514 году, второе – правитель Бинтана (остров к востоку от Сингапура) в 1518 году, третье – сильный правитель Ачеха (на Суматре) в 1538 году, четвертое и пятое – его преемник в 1572 и 1573 годах, шестое – другой правитель Явы (здесь возвысился Бантам) в 1574 году и седьмое – снова правитель Ачеха в 1575 году. Затем были нападения голландцев.
Первое, четвертое и пятое из этих нападений потерпели поражение на воде после тяжелых морских сражений, в остальных четырех маленькие португальские эскадры были или уничтожены, или блокированы в гавани, и местное судоходство, которое они защищали, останавливалось на целый сезон. В каждом из указанных четырех случаев за успехом на море следовала высадка на сушу армии, чтобы захватить португальское поселение, но это ни разу не удавалось до того, как прибытие дополнительного флота после весенней смены направления муссонов вынуждало малайцев поспешно отступать. Во всех случаях горстка европейцев удерживала оплот белых людей на Востоке против азиатов, причем нападавшие имели численное преимущество пятьдесят к одному и португальцами был продемонстрирован величайший героизм. Но неприступность огражденных стеной поселений на берегу против всех известных малайцам видов штурма была плохим утешением для португальцев за потерю четырех торговых сезонов, и в этом плане набеги азиатов можно считать успешными. Европейское господство на море было нарушено в пределах одного конкретного района, где оно не могло быть восстановлено в течение полугода, и финансовые потери оказались весьма ощутимыми. Более того, влияние этих нападений ощущалось и на противоположном берегу Индийского океана, потому что они вынудили португальских флотоводцев укрепить эскадру в Малаккском проливе за счет других пунктов, где имелись ничуть не менее опасные противники.
Как следует из приведенных выше дат, первые три нападения имели место в первой половине века и их отделял большой временной промежуток от последующих четырех, которые стали ударами кувалды, нанесенными друг за другом во второй половине столетия. Чтобы правильно представить себе общую ситуацию, их так и следует сгруппировать. Наученные опытом первых трех нападений, португальцы увеличили эскадру в Малаккском проливе, после чего получили возможность насладиться тридцатью шестью годами мира и безопасности. Однако они не сидели сложа руки и решили свести счеты с султаном Бинтана – грозным пиратским главарем, враждовавшим со всеми, – захватив его остров и разгромив его силы после яростной схватки и одной кровавой неудачи.
Все это, однако, повлекло за собой ослабление эскадр, которые несли вахту на входе в Персидский залив и в Красное море. И так случилось, что именно в этой половине века османские турки начали свое грозное движение на юг из Малой Азии через Сирию, Египет и Месопотамию и в конце концов вышли к Персидскому заливу и Красному морю, вызвав серьезное беспокойство португальских адмиралов. Турки имели немалый опыт войны на море, больший, чем любой другой восточный народ, и представляли угрозу для интересов белого человека на Востоке, требуя неусыпной бдительности. Хотя следует признать, что вначале они не выказали агрессивных намерений и остановились на берегу, где какое-то время оставались пассивными наблюдателями. Не имея склонности к торговой деятельности, они не проявляли намерения конкурировать с морскими торговцами и даже имели некоторые стимулы оставить их в покое. Ведь караванные пути, связанные с морскими, пересекали их новые территории и являлись превосходными объектами для обложения данью.
Правда, для турок доходы от таможенных сборов и других налогов всегда были менее привлекательными, чем быстрый доход от успешного грабежа, и после двадцатилетнего размышления они решили прибегнуть к более наглой политике. На троне Османской империи в это время восседал султан Сулейман Кануни Законодатель, в Западной Европе его называли Великолепным, великим монархом (родился в 1494 г., султан в 1520–1566 гг.), чей средиземноморский флот оказался настолько эффективным инструментом правления и завоевания, что он решил использовать его для установления своей власти и на других морях. Долгое время он негодовал по поводу португальской блокады выхода из Персидского залива, поддерживаемой базировавшейся на Ормузе эскадрой, и, как повелитель Египта, султана которого его отец разбил и сместил в 1517 году, он поддерживал переписку с правителями Индии, исповедовавшими мусульманскую религию. Главным из них был правитель Гуджарата, внук того, чья попытка вытеснить португальцев из Индии в союзе с египетским султаном была разбита в морских сражениях при Чауле и Диу. После этих поражений правитель Гуджарата дал португальцам разрешение заходить в Диу для торговли и со временем настолько изменил свою антиевропейскую позицию, что выделил им площадь для поселения, которая позднее была обнесена стеной и укреплена. Его сын и внук, однако, подвергались постоянному давлению Сулеймана, требовавшего, чтобы они вернулись к изначальной враждебности по отношению к португальцам. В результате сын вскоре после восшествия на трон был убит в стычке с португальцами в гавани Диу, а внук, придя к власти, стал планировать вместе с Сулейманом изгнание португальцев из Гуджарата, если не из всей Индии, путем захвата их цитадели в Диу.
Агрессивность восточных планов Сулеймана стала очевидной благодаря строительству флота военных галер в Суэце, которые определенно не нужны были для обороны, и это заставило португальских адмиралов, у которых еще были свежи в памяти уроки Чаула, вести постоянные наблюдения за этим направлением. Но после того сражения экспансия португальской торговли на Востоке достигла такого размаха, что флота оказалось недостаточно, чтобы защитить ее от локальных нападений во всех местах. Выход был один – выводить тоннаж, занятый торговыми операциями, и финансовые потери от такого шага обещали быть больше, чем от турецкого рейда. Поэтому меры для увеличения эскадр на Ормузе и в Адене приняты не были. Да и, как оказалось, в увеличении военной составляющей португальского флота не было необходимости, поскольку на португальцев здесь никто не нападал. Сулейман тоже помнил уроки Чаула, равно как и уроки Малабара, и не собирался рисковать. Он был готов в любой момент вступить в бой с португальцами на суше, что не раз доказывал, но он имел достаточное представление о военно-морской тактике, чтобы понимать: по крайней мере в то время португальцы знали больше и были сильнее. (Просто султан не желал отвлекать силы со средиземноморского театра военных действий, где все это время шли тяжелые сражения турецкого флота с испанским, венецианским и другими. – Ред.) Он опасался наличия дальнобойных пушек в руках противника, который мог демонстрировать такую силу духа, как Лоуренсу Алмейда. (См. примеч. выше. – Ред.) Поэтому его Суэцкий флот ни разу не вышел из Красного моря, если существовала хотя бы малейшая вероятность встречи с крупными силами португальцев.
