Однако этой морской стене не суждено было простоять долго, поскольку возглавляемые англосаксами сильные представители северных ветвей белой расы, всегда ненавидевшие ограничения в любой форме, снесли ее и по обломкам устремились на все четыре стороны. Фруд как-то сказал об англичанах: «За период жизни обычного человека эти незначительные островитяне вырвали скипетр из рук испанцев и водрузили океанскую корону на голову своего монарха». (Англичане сильно преувеличивают. – Ред.) Но если англичане действительно главным образом ответственны за разрушения этого препятствия для свободного судоходства, во многие самые дальние уголки земного шара путь проложили голландцы. Последовав за ними (ценное признание. Можно добавить: и за испанцами. – Ред.), англичане, в свою очередь, попытались закрыть наиболее важные из них от противников, но им ни разу не удалось сделать это так же широко и эффективно, как испанцам.
Пока Испания оставалась всемогущей на земле и в море, Португалия извлекала косвенную выгоду, сохраняя хорошие отношения с королевским домом в Мадриде. Испанская территория надежно прикрывала ее от нашествия любых врагов на суше, а могущественный испанский флот сделал Атлантический океан слишком опасной территорией для плавания судов под другими флагами. Хотя по соглашению, разработанному согласно папской булле, разделившему мировые океаны между Испанией и Португалией, испанцы не мешали португальским торговым судам плыть в восточных направлениях. Когда же Армада была уничтожена, Атлантический океан стал относительно безопасным для плавания судов под любыми флагами, которые могли собственными силами справиться с пиратами (преимущественно английскими, деятельность которых как до, так и после поражения Армады самым подлым образом поощрялась английским правительством, в том числе королевой. – Ред.), и первыми на повестке дня встали плавания в Индию, а также в Мексику и Перу (с целью грабежа испанских судов и нападений на прибрежные города – правда, здесь англичане часто терпели поражения. – Ред.). Таким образом, разгром (в основном силами природы) Армады стал первым в череде событий, которые привели к смене хозяев в Индийском океане, а также в некоторых морях Западного полушария. Причем первая из двух упомянутых перемен произошла очень быстро. До исчезновения последних остатков испанского военно-морского могущества прошло еще два столетия, а для полного вытеснения португальцев из южноазиатских вод хватило пятидесяти лет. XVI век стал свидетелем кульминации процветания и могущества Португалии в регионе восточнее мыса Доброй Надежды, но не прошло и половины XVII века, как господство португальцев исчезло так же полно и окончательно, как превосходство арабских мореплавателей, которых португальцы вытеснили из этих же морей при Мануэле I.
Этот переход морского господства имел двойной аспект. Это была силовая замена латиноязычных европейцев нордическими и государственной организации частными предприятиями. Природные способности делали нации Северной Европы лучшими моряками, и мирными, и военными, а самыми лучшими, бесспорно, являлись голландцы. Однако бедность вынуждала их до поры до времени обходиться минимумом, и потому Испания и Португалия, намного более богатые страны, имели больший и лучше оснащенный флот. Только после сокрушительного поражения Армады неравенство между жителями Пиренейского полуострова и их северными собратьями исчезло, что дало шанс голландцам и англичанам доказать свою врожденную склонность к мореплаванию, что они не преминули сделать.
Второй аспект заключается в характере осуществления правления, при котором возникла новая эра морского господства на Востоке. При португальцах вся организация правления на Индийском океане оставалась ответственностью правительства вплоть до мельчайших деталей. Но у их преемников она перешла в руки частных ассоциаций, чьи цели были четко зафиксированы в соответствующих документах, но их действия и методы на практике оказывались свободными от правительственного контроля. Возникло сразу три таких корпорации – британская, голландская и французская. Однако последняя из упомянутых организаций в восточных делах в XVII веке играла ничтожную роль, по крайней мере в сравнении с первыми двумя. Кроме того, ее участие в ликвидации господства Португалии в Индийском океане представляется слишком незначительным, чтобы о нем упоминать. Созданные якобы только для торговли, эти синдикаты обладали и крупными военно-морскими силами. Иначе и быть не могло. В те дни полного беззакония в открытом море каждое судно, использовавшееся в океанских перевозках, должно было иметь собственные средства защиты. И поскольку разница в проектах военных кораблей и торговых судов в качестве транспортных средств для дальних рейсов еще отчетливо не проявилась, все суда, предназначенные для океанского плавания, строились так, чтобы вместить и судовую партию груза, и батарею артиллерийских орудий.
И когда торговые авантюристы обратили свои взоры на Восток, они были полностью оснащены для ведения военных действий на море, если возникнет такая необходимость. А их государства нашли, что такая мера не просто удобна для защиты собственных интересов, но и может пригодиться как средство расширения национального влияния и престижа. Такие суда имели право вступать в сражения на удаленных театрах военных действий не только против местных правителей и конкурирующих компаний, но также против сил враждебных европейских держав. Они так широко пользовались правом вести военно-морские операции (а также боевые действия в прибрежной зоне), что со временем стали важным фактором в международных делах. А в восточных морях господствующее положение, которого они достигли в течение чуть больше чем жизнь одного поколения, несмотря на постоянные ссоры между собой, позволяло держать в страхе все побережья Южной Азии и Малайского архипелага.
На Востоке сложилась новая ситуация. Теперь в Индийском океане, видевшем много разных морских сражений, господствовала не монархия, а группа бизнесменов, которые сидели в своих офисах на расстоянии десяти месяцев пути. И хотя очень немногие из них когда-либо ступали на палубу корабля или держали в руках оружие, их влияние на ход восточной истории в течение длительного времени было больше, чем, к примеру, влияние монгольских императоров Индии на «павлиньем» троне, «сынов неба» (с 1368 до 1644 г. в Китае правила национальная династия Мин, с 1644 г. власть захватили маньчжуры (династия Цин), еще около 40 лет подавлявшие сопротивление китайцев, а затем правившие до 1914 г. – Ред.) в Пекине или шахов Ирана во дворцах Исфахана. Однако эта неофициальная власть, хотя и была в высшей степени эффективной, пока существовала, оказалась непостоянной. Представление высших национальных интересов на море в трех странах было временно отдано в частные руки, и для начала это было правильно, но стало лишь подготовкой для более полного развития уже на государственной базе. В итоге господство на море снова вернулось к государственным флотам, которые и приняли участие в крупных сражениях следующего столетия.
Европейское частное предпринимательство в восточных водах началось с небольших голландских предприятий в конце XVI века, которые были прямым результатом запрета Филиппа II на любые сделки с протестантами на лиссабонском рынке. Начав с нуля, голландцам удалось всего за несколько лет создать собственный рынок перца, где в первое время среди их покупателей были британцы. Но те все чаще и сами поглядывали на Восток, и, когда голландские торговцы совершили ошибку, заломив несусветную цену, не имея гарантии от конкуренции, такой, как у португальцев до заката испанской морской державы, лондонские покупатели решили сами получить перец у его производителей. Для этой цели, а также чтобы избежать ненужного соперничества друг с другом, они в 1600 году объединились в компанию купцов, торговавших с Ост-Индией
[16], причем разрешение на ее создание было подписано Елизаветой. На следующий год первая эскадра этой компании вышла в море, чтобы совершить первое из серии длительных и очень доходных ежегодных плаваний.
