С 1637 по 1645 год перевозки грузов из Гоа прекратились, и новое направление, которое этот факт придал взаимоотношениям между европейцами и жителями Индии, имело далеко идущие и долговременные последствия для индусов, для которых теперь самыми важными людьми стали голландцы. В одном аспекте блокада Гоа оказала влияние на весь мир. Здесь голландцы впервые применили новую и в высшей степени спорную политику, отказавшись разрешить вход и выход нейтральным судам, как и португальским, таким образом впервые применив блокаду в ее самой полной форме. Несколькими годами ранее Британская компания получила от португальского вице-короля разрешение ежегодно грузить в Гоа два судна, а власти Гоа зафрахтовали и другие, надеясь, разместив свои мешки с перцем в британские трюмы, отправить их домой в обход голландцев. Так был поднят злободневный вопрос использования нейтрального флага, который дал международным юристам пищу для споров на столетия.
Блокада расстроила все планы. Голландцы знали о применяемой практике, но в открытом море не рисковали провоцировать вооруженные конфликты, пытаясь обыскивать суда под британским флагом, порт отправления которых был им неизвестен, даже если подозревали, что они идут из Гоа с португальскими грузами. Это общепризнанное сегодня право воюющей стороны в те дни еще не было в ходу. Сразу на выходе из Гоа – другое дело, потому что здесь было видно, откуда они выходят, а значит, все, что они везли, несомненно, являлось источником дохода португальцев, которые были или владельцами груза, или получали за него экспортные сборы. Голландцы были решительно настроены это остановить, и такое отношение, являющееся потенциальным источником проблем с Британской компанией, было явным признаком уверенности и сознания своей силы. Англичане ограничились устными протестами. Хотя всего лишь двумя годами раньше тревога, которую они разделили с португальцами, относительно прибытия голландского флота в Бенгальский залив привела к заключению англопортугальского перемирия. Активными союзниками они стали спустя двадцать лет. Но пока союз не оформился, ничто в условиях перемирия не накладывало обязательство на одну из сторон помогать другой в случае нападения или даже воздерживаться от получения доходов косвенно из-за потерь другой стороны. Лондонцы этим частично и занимались, и при этом не нарушали соглашения.
К четвертому году блокады Гоа, который был девятым в блокаде Малакки, португальский вице-король счел положение в восточных морях безнадежным и в депеше лиссабонскому правительству, отправленной по суше, чтобы ее не перехватили голландцы, изложил свой план последующих действий. Он выразил мнение, что, поскольку португальские суда больше не могут плавать в Индийском океане, остается только спустить флаг и покинуть азиатские владения. Ормуз был потерян, Малакка будет потеряна в ближайшем будущем, Гоа становится мертвым городом. Этот крик отчаяния был подкреплен железной логикой, и, возможно, совет был бы принят, если бы как раз в это время дела португальского народа не приняли другой оборот, от которого политические лидеры ожидали блестящих результатов. Шестьдесят лет назад, в 1581 году, их предки совершили ошибку, согласившись на требование Филиппа II португальской короны. Эта ошибка впоследствии вызвала горькие сожаления, потому что, хотя Филипп II и его преемники разрешали португальское самоуправление, они безжалостно опустошали португальскую казну для покрытия войн, которые вела Испания. Поэтому португальская знать строила планы восстановления независимого королевства на основе дружбы с Британией и Голландией, которые ненавидели, но больше не боялись испанцев. План в общих чертах осуществился, хотя последствия этого были не столь благоприятны для Португалии, как хотелось. В 1641 году (в декабре 1640 г. – Ред.) власть испанской династии была свергнута (Испания признала независимость Португалии только в 1668 г. – Ред.) и на трон взошел португальский король Жуан IV, который сразу начал заключать антииспанские договоры с правительствами Британии и Голландии с целью обеспечения безопасности его короны и целостности владений дома и за рубежом. Уверовав в то, что Гоа будет избавлен от голландцев с помощью такого договора, власти в Лиссабоне не одобрили предложение вице-короля и его «чемоданные» настроения, тем более в столь знаменательное время – обретения независимости от Испании. И если бы голландское правительство имело авторитет в собственной стране, эта позиция была бы оправданной. К несчастью для португальцев, чиновники Голландской компании отказались признать действие европейских договоров к востоку от мыса Доброй Надежды. В те дни вообще было так трудно добиться выполнения приказов на расстоянии 12 тысяч миль, что, несмотря на недвусмысленные распоряжения национального правительства, исполнительные власти компании в Батавии продолжали блокировать порты.
Но несчастья португальцев не ограничились блокадой упомянутых жизненно важных центров. У них начались проблемы в другом районе, которые, хотя и не имели столь ощутимого сиюминутного влияния на политические и коммерческие интересы, способствовали росту аппетитов ненасытных голландцев. Большой и плодородный остров Цейлон (Шри-Ланка) – один из самых ценных призов в руках тех, кто господствовал в Индийском океане, признавал власть Португалии, и в течение 120 лет его торговля полностью находилась под контролем португальцев. Но теперь в его сторону стали бросать свои алчные взоры голландцы. Как уже было сказано, они были большими приверженцами аннексии территорий, чем португальцы. Но поскольку их безопасность полностью зависела от корабельных пушек, то больше возможностей у них было на островах, нежели на континенте. Основными зарубежными владениями голландцев были острова, крупнейшими из которых были Ява и Суматра. Суматра была настолько велика, что ее горные племена, ставшие постоянным источником беспокойства, так никогда и не были подчинены. А Цейлон был намного меньше Суматры и имел больший объем экспортной торговли. Держать этот остров в подчинении было не в пример легче – во-первых, из-за меньшей площади, во-вторых, потому, что местное население было куда покладистее малайцев. Иными словами, Цейлон был чрезвычайно привлекателен для голландцев, и после установления господства голландцев в Индийском океане его потеря Португалией была лишь вопросом времени.
Однако голландцы, как обычно, действовали продуманно и осторожно. Цейлон не был вырван из владений Португалии одним мощным рывком. Его отрывали по частям, заботясь о том, чтобы никакая помощь не могла прийти извне, чему здорово помогла блокада Гоа. Именно блокирующая эскадра, освободившись от дежурства с началом юго-западных муссонов, стала инструментом, с помощью которого были отрезаны первые куски. Зимой, когда погода позволяла доставить на Цейлон подкрепление из Гоа, голландцы никого не выпускали. Когда же летние муссоны делали блокаду ненужной, а переброску войск по морю невозможной, блокирующие суда в течение трех последовательных лет регулярно атаковали остров, проходя мимо него по пути в Бенгальский залив. Это началось в 1638 году, когда блокирующими кораблями командовал ван Димен. Он, впервые проходя мимо Цейлона на восток, дважды бросал якорь у населенных пунктов на восточной стороне, на безопасном расстоянии от португальских военных объектов, и там основал два торговых агентства, хорошо защитив позиции. В следующем году, получив подкрепление из Батавии, ван Димен впервые атаковал португальцев, обстреляв с моря береговые фортификационные сооружения в Тринкомали и Баттикалоа. Тринкомали – превосходная гавань, лучшая не только на Цейлоне, но и на всем западном побережье Бенгальского залива, теперь стала укрытием для потрепанных непогодой голландских судов, хотя торговля пока еще оставалась у португальцев. Однако, поскольку она выходила на северо-восток, в эпоху парусного флота во время зимних муссонов из нее трудно было выйти. Чтобы обеспечить для себя на Цейлоне плацдарм, избавленный от недостатков, голландцы решили захватить Галле, бухту в южной части острова, выходящую в противоположную от Тринкомали сторону и удерживаемую только небольшим португальским гарнизоном. В следующем году флот, следовавший после блокады Гоа на Коромандельский берег, атаковал и захватил Галле, который на ближайшие годы стал главным штабом голландцев на Цейлоне. Все эти потери, конечно, были не столь серьезны для португальцев, как прекращение восточной торговли и ликвидация господства на море, но как показатели направления политики противника они вызвали серьезную озабоченность в Лиссабоне. Однако после захвата Галле голландцы на несколько лет приостановили наступательные операции на острове, поскольку поняли: для этого потребуется больше войск, чем имеется в их распоряжении. Правда, это была только передышка, не означавшая, что их намерения изменились.
