— Нейтан говорит то же самое, но ее намеренно били ножом и, вероятно, повредили легкие.
— Он оставил ее еще живой. Говорят, если бы хотел убить сразу, так и сделал бы.
— У них есть версии, кто бы это мог быть?
— Только та, что он не дружит с головой. — Роджер расправил плечи и снова надел очки. — Я отменил обеденное собрание в среду. Собираюсь вернуться к Киту, чтобы он не сидел один.
Вызовов не было. Я записалась на прием к офтальмологу, а затем пешком отправилась в библиотеку. Влажный тротуар скрипел под ногами. Мне отчаянно хотелось увидеть Лиззи, вдохнуть ее запах. Я постаралась бы не ворчать и не задержаться надолго. Я все время оглядывалась назад, страх колотил молотком в моей голове, перекрывая шум уличного движения. Я боялась убийцы и боялась Брайана. Я вглядывалась в лица прохожих в поисках темной челки и очков с толстыми стеклами. Когда я написала Брайану, что подозреваю его в проникновении в дом, он, наверное, испугался последствий. Кто знает, к чему мог его подтолкнуть страх? Каждый извилистый переулок теперь казался мне мрачным и угрожающим.
Когда я добралась до библиотеки, моя спина была мокрой от пота. Еле передвигая ноги, я медленно поднялась по лестнице — все еще не прошедшая болезнь давала о себе знать. Лиззи сидела за своим столом на втором этаже. С ней был высокий темноволосый парень — тот, с которым она, улыбаясь, болтала в прошлый раз. Тогда я решила, что он молодой учитель. Сейчас они оба склонились над столом. Лиззи в поисках чего-то быстро листала книгу, прядь волос упала ей на щеку. Парень казался немного моложе моей дочери и с благоговением смотрел на нее, стараясь не пропустить ни слова. Лиззи выглядела великолепно. Она слегка пополнела, но это ей шло — она всегда была слишком худой. Все, что было на ней надето, выглядело новым, во всяком случае, для меня: свободное клетчатое платье, ковбойские сапоги, непривычные серьги-кольца. Она откинула волосы назад и одарила собеседника широкой незнакомой улыбкой, а потом положила ладонь ему на предплечье и снова заговорила, а тот внимательно слушал. Они были совершенно поглощены друг другом. Я давно не видела дочь такой переполненной счастьем.
Я развернулась и вышла. Я не должна была вторгаться в этот их обособленный мир. В клинику я возвращалась, по-прежнему оглядываясь по сторонам и всматриваясь в лица мужчин, которые шли позади меня или по противоположной стороне улицы, но теперь чувствовала себя немного приободренной. Моя дочь была влюблена, и, несмотря на мой страх и печаль, я начинала надеяться на лучшее.
Когда я вернулась, пришло сообщение от Нейтана. Он написал, что приедет вечером, но пока не знал в котором часу.
Несколько пациентов уже ожидали в приемной. Бетти передала мне карточки, которые я, обернувшись, чуть не выронила из рук. В одном из кресел сидели Офелия с сыном. На ней было светло-голубое платье-рубашка, шею обвивала массивная серебряная цепочка. Слегка улыбаясь, Офелия листала журнал, светлые волосы были собраны сзади в гладкий «конский хвост», одна загорелая нога закинута на другую. Я попыталась представить, как изменилось бы ее лицо, узнай она, что я занималась любовью с ее мужем в их французском доме, что мы провели неразлучно пять дней, делясь всеми своими секретами, что он и после навещал меня и ушел только вчера. Не думаю, что она поверила бы; она бы только рассмеялась, сочтя это шуткой, пусть и безвкусной.
На Оскаре были красные шорты и темно-синяя майка. Облокотившись на плечо матери, он играл на своем телефоне, его кудряшки, казалось, светились изнутри. Он что-то прошептал Офелии, та спокойно кивнула. Во мне росло чувство вины: они были членами семьи, которая имела репутацию нерушимой. Мне захотелось сбежать, но отступать было некуда — через несколько минут начинался мой прием.
Пришлось к ним подойти, мое сердце учащенно билось.
— Добро пожаловать в нашу клинику! — воскликнула я более высоким, чем обычно, голосом. — Вы ко мне?
Офелия подняла взгляд, ее лицо осталось безмятежным. Она покачала головой, и на меня повеяло легким ароматом фрезий. И она, и ее сын так ровно загорели, что казались смазанными медом. В отличие от бледной женщины, сидевшей с закрытыми глазами в следующем ряду кресел, и ее детей, которые ссорились из-за айпада, Офелия и Оскар буквально лучились здоровьем и элитарностью. Казалось, от всех остальных ожидающих их огораживала невидимая стена.
Оскар соскользнул со своего места и, вытянувшись по стойке «смирно», отрапортовал:
— Мы к доктору Моррису, потому что у меня болит голова. Наверно, мне нужны очки!
Его глаза сверкали, как у дяди Блейка; даже его улыбка была такой же.
— Сядь, Оскар. — Офелия положила руку ему на спину. Ее длинные пальцы с алыми ногтями были унизаны бриллиантами; мне стало любопытно, сама ли она их купила или когда-то подарил Люк. — Доктору Гудчайлд некогда. — Офелия улыбнулась сыну, игнорируя меня.
— Тебе понравится доктор Моррис, он очень хороший, — пообещала я. — Уверена, он быстро разберется, в чем дело.
Мальчик энергично кивнул, сел рядом с матерью, прислонившись к ней, и снова уткнулся в свой телефон.
— Удачи с очками. Надеюсь, они избавят тебя от головной боли.
Оскар улыбнулся, обнажив брекеты. Офелия так и не подняла глаз.
Я прошла в свой кабинет и села за стол. Сердце постепенно успокаивалось. Офелия не могла ничего знать. Мы вели себя очень осторожно и не оставили следов. Эта стильная, надушенная женщина понятия не имела, что ее муж был моим любовником. Теперь все было кончено. Пострадали только мы с Люком, меня не должно было мучить чувство вины. Несколько минут спустя я опять набрала номер Брайана, но тот не ответил. Вошла первая пациентка: женщина, чьи дети ссорились. Она с ходу заплакала, и вечерний прием начался.
К тому времени, как я вышла из кабинета, приемная была уже пуста. Роджер сидел вместе с Бетти в регистратуре. Он выглядел усталым и хмурился, глядя на пачку карточек в своих руках, жена тихо суетилась рядом. Я подумала, что скоро они отправятся домой и сядут за ужин, который Бетти приготовила заранее. Возможно, их дочь тоже придет. Потом Роджер переместится в кресло, ему принесут выпить и оставят в покое слушать блюз, его любимую музыку. Он закроет глаза, и дневные заботы постепенно начнут его отпускать.
А меня ожидало совсем другое. После работы я вернулась в пустынный, мрачный и тихий дом. Чувство одиночества нахлынуло с новой силой, но потом я ощутила призрачное присутствие Люка; казалось, стоит обернуться, и я увижу, как он стоит у стены и глядит на меня своими темными глазами. Я включила чайник и уронила сумку к ногам. Я очень устала. В холле витал слабый запах краски. Я налила себе бокал вина, медленно поднялась по лестнице и открыла дверь в комнату Лиззи.
Глава 22
Июнь 2017 года
Сначала я подумала, что светит солнце — желтый цвет был повсюду: на разрезанных газетах, приклеенных к полу, на рваной бумаге, наполовину прикрывавшей окна. Открытый учебник истории — одна из книг Нейтана — был брошен на стул. Он тоже был густо вымазан желтой краской. Люк вырвал из него страницы, вырезал угловатые фигуры и, выкрасив их в черный цвет, подвесил на нитках к абажуру в центре комнаты. Очевидно, он нашел банки с краской в чулане под лестницей, где мы хранили старую утварь. Теперь они стояли на полу, использованные кисти остались лежать на крышках.
