Угроза судьбам польской буржуазной государственности побудила правительство последней к весьма энергичной деятельности. Правительство объявило мобилизацию мужского населения до 35-летнего возраста и организовало широкую добровольческую кампанию. В своей организационной работе оно не было одиноко. Державы Антанты – в лице Англии и Франции – по мере своих возможностей старались поддержать Польшу. Первая не оставляла мысли о дипломатическом воздействии на РСФСР, а вторая помогала не только морально, но и материально. Франция направляла в Польшу артиллерию, технические средства борьбы и огнеприпасы, которые следовали через Данциг. Многочисленная французская военная миссия делом и советом помогала реорганизации и обучению польской армии.
Однако перед лицом грозных событий, тот или иной поворот которых, как это хорошо чувствовалось обеими сторонами, мог изменить весь ближайший ход мировой истории или, по крайней мере, истории Европы, пролетариат нашей республики не остался одиноким. Он чувствовал за собой поддержку европейского пролетариата, протягивавшего ему руку помощи. 21 июля II Конгресс Коммунистического интернационала обратился к пролетариям всех стран с призывом не пропускать через свои территории военные припасы в Польшу.
31 июля на территории Польши образовался Временный революционный комитет, который обратился к населению с призывом о свержении правительства Пилсудского и о заключении мира с Советской Россией. В свою очередь коммунистическая партия Польши обратилась с воззванием к пролетариату всех стран, указывая, что польское правительство полтора года правит на основе особого положения, что профессиональные союзы закрываются, что рабочие кооперативы преследуются, тюрьмы переполнены рабочими и что в борьбе польского пролетариата за свое освобождение самым тяжелым ударом было бы низвержение советской власти в России. Международный пролетариат в дни решения кампании на берегах Вислы широко откликнулся на эти призывы. Август 1920 г. характеризуется подъемом волны рабочего движения в Англии и Франции. В Англии образовались рабочие «Советы действия», оказывавшие сопротивление всякой попытке вооруженного вмешательства Англии в борьбу между Советской Россией и Польшей, добивавшиеся отозвания всех морских сил, действующих против Советской России, признания Советской России и заключения торгового договора с ней. Это последовало в ответ на угрозу английского правительства вновь предпринять блокаду Советской России, если только немедленно не начнутся переговоры между ней и Польшей. В то же время в Германии и Чехословакии рабочие отказывались грузить и пропускать по железным дорогам военные грузы для Польши. На фоне этих крупнейших событий международного значения оказалось не столь заметным событие, укреплявшее наше внешнее положение, а именно – заключение мира с Литвой, которое последовало 12 июля.
Очевидно, не только отзвуки побед Красной армии, но и глухие раскаты революционной бури, надвигавшейся изнутри, побудили польское правительство пытаться отсрочить казавшийся ему неизбежным приговор истории путем вступления в мирные переговоры. 22 июля оно обратилось с предложением к советскому правительству о немедленном установлении перемирия и начале мирных переговоров. Это предложение было принято нами. Но прибывшая в г. Барановичи 1 августа польская делегация представила полномочие на ведение переговоров о перемирии, подписанное лишь военным командованием, поэтому ей было предложено вернуться обратно за надлежащими документами. Тем временем польское правительство вновь начало вести двойную игру. Уже 7 августа оно заявило о готовности выслать своих представителей в Минск для переговоров о перемирии и мире, но они, вместо того чтобы немедленно прибыть к нашим передовым частям, оказались в г. Седлеце, где и были обнаружены нашими частями по занятии ими этого города. 10 августа польское правительство обратилось к советскому правительству с просьбой о предоставлении условий мирного договора, что и было исполнено. Одновременно с этим условия мирного договора были сообщены и английскому правительству. Только когда наши части подошли уже под стены самой Варшавы, польская мирная делегация добралась до Минска, где и начались переговоры о мире между обоими правительствами.
Условия мира, предъявленные Польше советским правительством, были следующие: 1) ограничение численного состава польской армии до 50 000 чел. и создание, помимо этого, вооруженной милиции из городских и промышленных рабочих под контролем рабочих организаций России, Польши, Норвегии; 2) демобилизация остальной части польской армии с передачей излишней части вооружения и снабжения Советской России и Украине; 3) демобилизация военной промышленности; 4) возврат ранее оккупированным областям захваченного у них подвижного состава и лошадей и оказание помощи разоренному населению опустошенных польской армией местностей; 5) участие в мирных переговорах представителей рабочих и батрацких организаций; 6) в территориальном отношении РСФСР делала Польше большие уступки, чем те, которые предусматривались нотой Керзона; 7) для экономических целей РСФСР стремилась получить в свое распоряжение участок железной дороги Волковыск – Белосток – Граево; 8) польское правительство должно было наделить безвозмездно землей семьи польских граждан, убитых на войне или утративших трудоспособность; 9) военнопленные польские офицеры являлись заложниками за польских коммунистов.
Эти условия положили решительный предел империалистической политике польского правительства и в итоге должны были упрочить братское сожительство между польским народом и народами России. Однако польское правительство затягивало переговоры в ожидании кризиса кампании, который в это время назревал на берегах р. Вислы.
Подготовка операции на Висле
Переходя к оценке подготовки операции на Висле, вполне уместно будет бросить взгляд на вооруженные ресурсы республики вообще и на их распределение, а также на ту оценку силы сопротивляемости польского государства, которая слагалась в период от подготовки к войне и до самого сражения на Висле.
Польское государство, только что объединенное из трех различных частей, переживавшее глубокую классовую борьбу, сопровождаемую чрезвычайной пестротой партий и политических группировок, несомненно, находилось в таком состоянии, когда война для Польши была делом нелегким и весьма рискованным. Однако слабые стороны польского государства расценивались преувеличенно. Значительная часть польских коммунистов рассчитывала на то, что в случае вступления Красной Армии на польскую территорию, в случае перехода ею западных границ Белоруссии революция в Польше неизбежна.
Тов. Ленин в своем докладе на X съезде партии указывал, что в войне с Польшей была сделана ошибка, причем Ленин не стал «разбирать – была ли эта ошибка стратегическая или политическая». «Но во всяком случае, – указывал Ленин, – ошибка налицо, и эта ошибка вызвана тем, что перевес наших сил был переоценен нами».
Недооценка сил противника наблюдалась и у нашего Главного командования. В разговоре с Реввоенсоветом Юго-Западного фронта 26 февраля 1920 г. оно высказывало предположение, что самым легким фронтом, если ему суждено быть активным, будет польский, где еще до начала активных действий противник имеет достаточное число признаков своей внутренней слабости и разложения. Эта переоценка внутренней слабости Польши сказывалась и дальше. Так, Полевой штаб предполагал, что Западный фронт даже при условии вывода в резерв 16-й армии силами остальных своих трех армий сумеет достигнуть окончательного разгрома Польши (доклад предреввоенсовету от 21/VII 1920 г.). Как показала история войны, такая политическая и военная оценка не соответствовала действительным силам польского государства. Националистические настроения, охватившие мелкую буржуазию и интеллигенцию Польши, создали достаточный цемент для объединения дотоле разрозненных частей ее. Крестьянство в лучшем случае оставалось нейтральным, а иногда под влиянием агитации ксендзов в отдельных случаях выступало даже враждебно. Наконец, недооценена была та военная помощь, которую Франция при наличии у нее колоссальных военных запасов, оставшихся после окончания войны, могла оказать Польше. Как показал опыт, эту помощь Франция осуществила не только материально, но и путем посылки личного состава специалистов – от летчиков до высших руководителей включительно. Вся сумма этих элементов наложила свою печать на наши оперативные планы и на их проведение. Но было совершенно неправильным и безусловно вредным делать общие выводы противоположного порядка. Во-первых, несомненно, что расчеты наши на революцию в Польше имели под собой неоспоримое основание. Революционная ситуация в Польше безусловно была налицо. Движение рабочего класса в Варшаве и Лодзи и сопровождавшие его репрессии польской буржуазии, встреча рабочим классом Красной Армии в Белостоке и т. д. – все это является неоспоримым тому доказательством. Рабочий класс Польши начал формировать свою Красную армию для борьбы с польской буржуазией. То, что расчеты на классовый фронт в нашей революционной войне с белополяками имели под собой прочное основание, говорит и факт широкой волны революционного движения, прокатившейся по Европе и поднявшейся особо резко в Германии, Италии и Англии. Эти факты неоспоримы и говорят за то, что наша политическая оценка ситуации была верна. Но зато в оценке сил польской буржуазии, ее классовой организованности, ее влияния на крестьянство и в оценке помощи Польше со стороны Франции нами до начала решительных операций были допущены преуменьшения, что и было доказано дальнейшим ходом событий.
