Она наблюдала, как вторая банка газировки плюхнулась на полочку в нижней части торгового автомата.
В отделении стояла мёртвая тишина. Кондиционер отключали ровно в семь. Полицейские патрулировали улицы, лейтенант и технические сотрудники ушли домой. Линдси открыла банку с газировкой и, вернувшись в кабинет, продолжила изучать дело Салливана.
Как следовало из материалов дела, главная проблема стороны защиты заключалась в том, что при проведении патологоанатомического исследования судмедэксперты нашли на теле Калисты Салливан ДНК её бывшего супруга. После суда над Симпсоном
[13], который состоялся пятью годами ранее, экспертиза ДНК получила широкое распространение, и наличие ДНК подозреваемого на теле жертвы считалось убедительным доказательством его вины. Но почему-то на процессе по делу Салливана адвокаты строили свою защиту, опираясь на тот факт, что в момент совершения преступления их клиент находился далеко от острова Ламми. Они заявляли в суде, что могут пригласить больше десятка свидетелей, которые видели Рида Салливана, разговаривали и взаимодействовали с ним в том походе, где он был вместе с сыновьями.
Как же он мог находиться в двух местах одновременно?
Сторона обвинения настаивала, что двое свидетелей видели Салливана на острове Ламми в день убийства его бывшей жены.
«Предательство жены привело в ярость мистера Салливана. Он встал среди ночи, поехал на остров Ламми, выследил и убил жену, и времени у него было предостаточно, чтобы незамеченным до утра вернуться в кемпинг».
Из материалов дела Линдси поняла, что сторона обвинения и сторона защиты занимались словесным пинг-понгом в отношении сроков и доказательств преступления.
«Сторона защиты: Ничто не указывает на то, что он ездил в район острова Ламми. Он постоянно находился в лагере в компании десятка человек.
Сторона обвинения: Он мог незаметно уехать среди ночи. Его волосы попали на тело Калисты, когда она отбивалась, пытаясь спастись.
Сторона защиты: Эти волосы — если таковые вообще на ней были, — скорее всего, попали на её одежду раньше. К тому же, труп нашли в воде! Наверняка эти волосы поместили на тело уже после того, как его обнаружили».
Затем приводились показания ближайших подруг Калисты, работавших с ней на ферме. («Коллеги по „улью“?» — записала Линдси в своем блокноте. Вероятно.) Хизер Хэнли и Триш Эпплтон сообщили, что Калиста выражала озабоченность по поводу бывшего мужа.
Хизер: «По её словам, он стал неуравновешен после того, как она потребовала развода и денег от продажи их дома в Калифорнии. На самом деле, денег от мужа она так и не дождалась и собиралась подать на него в суд».
Триш: «Она никогда не говорила, что он способен нанести ей телесные повреждения. Всегда утверждала, что агрессивность ему не свойственна; иначе она никогда не оставила бы на его попечение сыновей».
Линдси сразу показалось странным, что Марни Спеллман, незримо присутствовавшая в зале на протяжении всего процесса, так и не выступила в суде. В одной из статей Тедда Макгроу упоминалось, что, по мнению стороны обвинения, сомнительная слава Марни Спеллман негативно отразится на исходе процесса. То же говорили и об актрисе Дине Марлоу. Когда стало известно, что ни та, ни другая не появятся в суде, процесс утратил популярность у публики и скоро завершился. На объявление вердикта пришли лишь несколько зрителей.
На первой странице «Сиэтл таймс» появился заголовок, состоявший всего из двух слов:
«Салливан оправдан!»
Глава 20
Линден, штат Вашингтон
Дине Марлоу было уже под семьдесят. Вероятно. Скорей всего. Точнее сказать было трудно. Разные источники выдавали разные сведения о её возрасте. В некоторых справочниках указывалось, что Дина на четыре года старше, чем она сама говорила. Это было не столь важно. Выглядела она на пятьдесят пять и привлекательности не утратила. Золотисто-каштановые волосы, как всегда, уложены на затылке в пучок. Глаза карие, «цвета меди», как отмечали многие. При определённом освещении радужная оболочка её глаз действительно приобретала медный оттенок — цвет слегка отполированного цента.
Более двадцати лет она была ревностной поклонницей и близкой подругой Марни Спеллман. Снявшись в своем последнем фильме — комедии, в которой она играла незадачливую мамашу, — Дина уехала из Голливуда на северо-западное побережье США. Некоторое время она жила на острове Ламми, на ферме Спеллман, затем переехала в поместье к югу от Абботсфорда в канадской провинции Британская Колумбия. В Канаде, разумеется, она тоже пользовалась известностью. Но канадцы — люди чрезвычайно тактичные, они никогда не давали ей повода почувствовать, что считают её особенной. Для них она была просто одинокая обеспеченная женщина.
Богатая женщина.
Кинозвезда.
Последовательница какого-то учения.
Только один раз за все эти годы о ней написали в газетах, но лишь в связи с её прошлой известностью. Дина Марлоу выступала в защиту бездомных кошек и собак. Однажды её сфотографировали в одном из приютов для животных, где она бесплатно работала раз в неделю. В одном из таблоидов появился заголовок «Кинозвезда для собак». Это сразу же вызвало бурные протесты страстных поклонников Марлоу, и статью вскоре отозвали.
Поместье Дины Марлоу располагалось на огороженном участке земли площадью в десять акров, в конце тихой автодороги, где дорожный знак с синими цветами, по-видимому, нарисованными от руки, сообщал, что сквозного проезда нет и заблудившимся автомобилистам следует развернуться и ехать в обратную сторону.
Линдси позвонила в домофон у ворот, представилась, и её впустили. Впереди показались большой дом и несколько хозяйственных построек, в том числе сарай. Фотографий поместья прежде Линдси не видела, но ей представлялось, что кинозвезда построит себе нечто более грандиозное или даже ультрасовременное. Или асьенду
[14], а то и особняк в средиземноморском стиле, который в этих местах выглядел бы совершенно неуместно.
Дина поступила иначе. Вероятно, она сбросила оковы своей прежней жизни, и дом её, хотя и большой, удачно вписывался в окружающий ландшафт, а не господствовал над ним. Покрашен он был в темно-коричневый цвет, ставни на окнах — зелёные с черной окантовкой. На грандиозность интерьера, скрывавшегося за двойными входными дверями, намекал только массивный дымоход из речных камней.
Дверь открыла сама Дина. Лицо её осветил поток солнечного света, — картина, которой мог бы гордиться любой кинематографист.
