Глава 27
Книга «Неуёмное сердце», что дал ей Тедд Макгроу, манила Линдси с пассажирского кресла её автомобиля. Она уже один раз пролистала её, на музейной парковке. От изумления у Линдси глаза на лоб лезли, аж зрачки заболели. Но, как ни странно, было нечто притягательное в этой смеси дешевого словоблудия и рекомендаций, сулящих исцеление, которое Марни обещала своим приверженцам. История Спеллман, представлявшая собой диковинное сочетание мистики и лекции о самоусовершенствовании, была написана в то время, когда ряды движения «нью-эйдж» пополняли новообращенные. Люди носили амулеты в виде пирамидок. Собирали целебные камни. Марни Спеллман, судя по всему, используя идеи религий «нового века», апеллировала к надеждам и чаяниям целого поколения женщин, недовольных своим существованием.
Фантастическое Линдси категорически отвергала. В ней это было просто не заложено. Она выросла в семье, где религию уважали, но без фанатизма, хотя сама она всегда жалела, что не способна верить столь же глубоко, как её родные. Ей это было не дано. Она не любила фильмы в жанре «фэнтези», отдавая предпочтение документалистике и, конечно, криминальным триллерам. Магглы, магия и сказочные существа не вписывались в её представления о системе мироздания.
Верить в это глупо. Нелепо. И, пожалуй, опасно.
В автокафе «Тако Белл» Линдси купила напиток «Доктор Пеппер» и буррито, затем нашла на парковке тенистое местечко и остановилась, чтобы перекусить.
И начала читать:
«Скептики постоянно меня спрашивают, почему я уверена, что мой метод врачевания души и тела лучше тех, что предлагает западная медицина. Я привожу в пример случаи, когда пациенты перестают чувствовать боль в результате процедур иглоукалывания. Объясняю: допустим, в данный момент вы испытываете жуткую боль. Позволите вы мне воткнуть иглу вам в глаз, если я пообещаю, что боль пройдет? Позволите, если боль нестерпимая. Несмотря на то, что игла, пронзающая глаз, не имеет ничего общего ни с одним лечебным средством — ни с западным, ни с восточным. Отчаяние заставляет людей хвататься за соломинку, дабы найти то, что уже есть в них самих.
Любовь — это единственный ответ.
Единственное лекарство.
Много лет назад, работая медсестрой, я своими глазами наблюдала, как малейшее улучшение во внешности человека воздействует на конечный результат. Одна женщина, за которой я ухаживала, отказывалась подниматься с постели. Она довольно давно лежала в больнице, но никак не хотела перейти ту грань, за которой её ждала бы свобода.
Да, больница в моем восприятии — это своего рода тюрьма. Более подробно об этом мы поговорим в следующей главе.
В то время я работала над созданием крема для лица на основе маточного молочка — к огромному неудовольствию старшей медсестры, которую эта моя деятельность постоянно раздражала. Я опробовала своё снадобье на пациентах, изъявлявших желание испытать на себе его чудесное воздействие, и результаты были изумительные, волшебные. Пациентку, что отказывалась встать с постели, звали Венди. В больнице она лечилась от целого букета болезней, но самой серьёзной из них была перфорация матки. Я рассказала ей про свой крем, объяснив, что, по моему мнению, красота привлекает возможности, вызывает восхищение. Даже любовь. Я сказала ей: то, как нас воспринимают окружающие, передает нам реальную энергию. Если ты знаешь, что внешне красива, тебя это вдохновляет. Ты способна смело смотреть на мир и на всё, что в нём есть. Более того, красота прибавляет тебе сил.
После моего объяснения она взяла мой крем, но пользоваться им не стала. Я попросила вернуть его, она отказалась. Я была абсолютно уверена, что она донесёт на меня, позвонит в полицию или даже в Администрацию по контролю за продуктами питания и лекарствами. А она расплакалась. Никогда не забуду то, что она сказала мне тогда.
— Сегодня о стекло окна в моей палате билась пчела. Летала вверх-вниз, а я за ней наблюдала. И, честное слово, мне показалось, она следит за мной.
Венди умолкла и взглянула на баночку, что я ей дала.
— Если в этом есть нечто такое, что вернет мне то, что я утратила…
— Есть.
Она отвинтила крышку, и я помогла ей нанести на лицо тонкий слой крема.
Если вы верующий и знаете, сколь велика сила Её любви, значит, вы догадываетесь, что было потом. Венди исцелилась. Это правда. Если вы не верите, то вряд ли когда-нибудь поверите. А правда заключается в следующем: содержимое этой баночки явилось для Венди началом нового пути. И для меня тоже стало отправной точкой».
Линдси дочитала главу до конца. Венди, женщина, что использовала тот крем, покинула больницу на следующий же день. Марни объясняла это так: женщина, потерявшая себя, возродилась благодаря не крему как таковому, а той истине, что была в нем заключена. Данный случай стал поворотным моментом в жизни Марни. С точки зрения Линдси, история эта очень уж походила на сказку. Не имела под собой реальной основы. А Линдси как следователь была научена ничего не принимать на веру.
В этих мемуарах, думала она, буквально всё притянуто за уши. Более нелепой выдумки она ещё не видела.
Линдси продолжила читать с того места, где остановилась.
«Через несколько дней после того разговора с Венди я уволилась из больницы. У меня не было выбора. Я четко понимала, что теряю время, помогая за раз одному человеку. Мне столько всего предстояло сделать. Меня посетило видение, от которого я просто не могла отмахнуться. В своём воображении я ясно видела, что моя рука — посредством Её, конечно, — способна изменить мир. Что мир отчаянно нуждается в том, что я создала под Её руководством, благодаря Её всезнанию. Пчела, что билась в окно палаты Венди, была посланием не ей, а мне. Знак того, что я должна вернуться на остров Ламми. Там был не только мой дом; там всё началось.
Там в своей новой ипостаси должна была возродиться я».
Линдси пролистала раздел фотографий — восемь страниц кипенно-белой глянцевой бумаги с зернистыми черно-белыми снимками, сделанными в разные периоды жизни Марни. Очаровательная малышка. Миленькая девочка. Ферма на Ламми. Старый амбар до того, как он был снесён и на его месте построен новый, служивший телестудией и упаковочным цехом. Фотографии её родителей. Её брат, позирующий на склоне холма; рукой он показывал туда, откуда к его сестре прилетел пчелиный рой. Групповое фото персонала больницы в ту пору, когда Марни работала медсестрой. На большинстве снимков Марни была запечатлена со знаменитостями, в том числе с её главным «паровозом» — Диной Марлоу. На некоторых фотографиях они выглядели как близнецы с рекламы жвачки «Даблминт».
Линдси отложила книгу. Жаль, что нельзя позвонить Алану, рассказать ему про всю ту ересь, что проповедует Марни. Он бы выслушал. Посмеялся. Согласился.
В то же время нельзя было отрицать, что другие женщины охотно принимают на веру положения учения Марни, которые печатают на этикетках её продукции.
