— Потрясающе.
— Маточное молочко, пчелиная пыльца и природные травы создают эффект, какого не добиться использованием синтетических продуктов. Ферма Спеллман основана на том принципе, что мать-природа уже все придумала за человека, и мы доказываем это каждый божий день, каждым своим продуктом.
В тот день было распродано все, что мы имели в наличии. Возможно, прямо в течение того же часа. Более точно сказать нельзя, потому как я вдруг оказалась в центре внимания. А интерес зрителей сильно отвлекает.
Средства массовой информации подхватили историю о владелице фермы с острова Ламми в штате Вашингтон, но они писали и говорили не о моей продукции. Точнее не только о ней. Упор делался на мою убежденность в том, что каждая женщина вправе быть красивой и свободной от маски традиционного макияжа. Я больше не была просто главой косметической компании. Я возглавила революционное движение.
Оглядываясь назад, я думаю о том, сколько людей будут зависеть от моей поддержки, одобрят мою миссию. Я вспоминаю то время, когда из женщин, желавших трудиться на ферме Спеллман, выстраивалась очередь. Причем нами двигало не желание подзаработать. Разбогатеть. Добиться внимания. Перед нами стояла одна цель: помочь другим максимально реализовать свой потенциал. На пристани, откуда на остров с „большой земли“ отходил паром, мы повесили объявление, что свободных вакансий на ферме нет, но они все равно шли и шли. Хотели быть поближе ко мне. Некоторые называли меня Царицей пчел, а я, в свою очередь, своих ближайших помощниц воспринимала как „Улей“».
Линдси положила книгу на тумбочку у кровати. Шел второй час ночи. На сегодняшний день её мозг достиг точки насыщения Марни, но стоило ей погасить свет, естественно, включился её пытливый ум следователя.
Размышляла она, конечно, о Марни Спеллман. Точнее, об «Улье» в целом. Те женщины наверняка знали, кто и зачем убил Калисту, а, возможно, и Сару Бейкер.
Засыпая, Линдси мысленно анализировала весь собранный материал и свои беседы с бывшими членами «Улья» и задавалась вопросом, кто из них отколется от группы и расскажет ей правду.
Грета Свенсен до сих пор могла похвастать острым умом. Была располагающе приветлива и открыта (по крайне мере, производила такое впечатление) во время разговора в её фантастическом стеклянном доме. После ухода из «Улья» она работала в больнице администратором. Грета и ныне поражала своей естественной красотой. На фотографиях она представала очаровательной молодой женщиной — рыжеволосой, веснушчатой, с теплым и в то же время невозмутимым взглядом.
Дина Марлоу, актриса. Крашеная блондинка, как и её наставница Марни. Почти на каждом фото она стояла чуть боком, согнув в локте руку. Традиционная поза тех, кто выкладывал свои фотографии в «Инстаграм». Возможно, Дина и есть её автор. Линдси уезжала от бывшей актрисы с грустным чувством: ей было жаль Дину, упавшую с Олимпа не на страховочную сеть, а прямо на жёсткую землю.
Хизер Джарред — высокая выразительная брюнетка с тёмными глазами и слегка неправильным прикусом — тоже производила незабываемое впечатление. Все женщины, окружавшие Марни, были очаровательны, хотя и не столь красивы, как она. Вне сомнения, это было не совпадение. Подобно Бейонсе, Марни выбирала артистов подтанцовки, которые украшали её выступление, но никогда не отвлекали внимание на себя. Хизер, конечно же, не пряталась после ухода из «Улья»: она занялась политикой и добилась успеха на этом поприще. Два срока отсидела в Конгрессе от штата Вашингтон и теперь баллотировалась в Сенат США. Линдси позвонила в офис Хизер, но ей сказали, что у той каждая минута распланирована на много дней вперед.
— Может быть, после выборов? — предложила молодая женщина, ответившая на её звонок.
И Грета. Кремень. Умница. Линдси понимала, почему Дина и Грета видели друг в друге соперниц. Дина имела голливудский лоск, а Грета — деловую жилку, без которой трудно было бы удержать предприятие на плаву. Особенно после скандала, разразившегося в эфире телепередачи «Магазин на диване».
А ещё была неуловимая Триш Эпплтон. Прямо-таки фантом какой-то.
Она дала показания на суде, а потом словно испарилась. О ней не было сведений ни в полицейской базе данных, ни в судебных материалах, ни даже в базах Департамента автотранспорта.
Алан, подумала Линдси, не преминул бы заметить, что в современном мире человеку нужно очень потрудиться, дабы исчезнуть без следа. Она так и слышала, как он говорит:
— Если хочешь уйти в глубокое подполье, тебе придется поменять номер социального страхования, а также фамилию, и никому никогда не говорить, почему ты скрываешься. Желаю удачи.
К черту базы данных правоохранительных органов. Линдси полезла в Интернет.
Ура!
И сразу же наткнулась на крошечную заметку в еженедельной газете, издаваемой в Омаке (штат Вашингтон). Спустя три месяца после суда над Салливаном двадцатисемилетняя Триш Эпплтон погибла в результате несчастного случая на озере Оканаган. Какой-то мужчина с берега увидел, как лодка, в которой она находилась, перевернулась. Её тело нашли только через две недели.
Значит, Триш вычеркиваем. Еще одна женщина, член «Улья», умерла.
Как Линдси начинала себе это представлять, Марни была не только лидером, царицей пчел, но ещё и членом этого коллектива красивых блистательных женщин. С учетом Калисты, некогда в состав «Улья» входило шесть человек.
Потом пять.
Со временем Линдси доберётся и до царицы. Но прежде, решила она, надо отыскать её мать.
В конце концов, кто мог бы знать о Марни больше?
Глава 29
Кейт Спеллман последний раз видела дочь за несколько недель до появления у её жилого автофургона следователя Линдси Джекман. Однажды утром она отправилась на своем «Виннебаго» на пристань, с которой отходил паром на остров Ламми. Думала, что прошло уже много времени и у неё есть шанс помириться с дочерью. Во всяком случае, надеялась. Ведь десять лет — большой срок, не так ли?
К дочери её погнала тревога.
Кейт припарковалась у амбара, на том месте, где всегда оставляла машину. По крайней мере, раньше. Странно было возвращаться на ферму, которую она по-прежнему считала своей. Странно и грустно.
Марни она нашла на пасеке. Дочь постарела. Впрочем, как и она сама.
Марни, завидев мать, не поздоровалась с ней.
— Зачем приехала? — спросила она вместо приветствия, разглядывая Кейт. Наверняка заметила и морщины на её лице, и седину в волосах, сгорбленные плечи.
Сама Кейт тоже оценивала внешний вид дочери. У Марни за ушами белели тонкие полоски — характерный признак подтяжки лица. Она знала, что дочь делает себе инъекции пчелиного яда, и злые языки намекали, что Марни обкололась наполнителями, пытаясь предотвратить обвисание кожи.
И все равно она была столь же очаровательна, как и в тот день, когда ежемесячник «Смитсониан»
[21] сфотографировал её в «медовом саду».
