— Смерть — убийство, — что я расследую, по обстоятельствам аналогично гибели женщины на Ламми, о которой вам, возможно, что-то известно, — объяснила Линдси. — Вас тогда допрашивала полиция.
В лице Кейт отразилось понимание.
— Калиста, — произнесла она. — Много лет назад. Хорошая была женщина. Ужасная смерть. Я думала, её убил муж. Но, очевидно, ошибалась. Его оправдали.
— Мы можем где-нибудь поговорить, мисс Спеллман?
— Кейт. Фамилию свою я стараюсь не упоминать. Здесь до сих пор шастает слишком много любопытных. И потом, я занята. Скоро прибудут три трейлера и четыре автофургона. Я должна проверить уборные.
Линдси окинула взглядом кемпинг. Большинство площадок пустовало.
— Но пока-то у вас постояльцев немного.
— Пока, да, — согласилась Кейт. — Но с началом учебного года здесь будет не приткнуться, вы уж поверьте. Причем, заметьте, народ будет приезжать без предварительного бронирования. Так уж тут бывает.
— Я пройдусь с вами. По дороге побеседуем.
— Как вам будет угодно.
Линдси последовала за Кейт, а та, по любым меркам, ходила очень быстро. Туристы махали ей, окликали её, приглашая выпить кофе или поиграть вечером в карты.
— На самом деле вас ведь интересует моя дочь, верно? — тихо спросила Кейт, глядя на гравийную дорогу.
— Да.
— Сделайте одолжение, детектив. Никому здесь не говорите, кто я или, точнее, кто она. Не хочу неприятностей. Я в этом кемпинге заправляю давно, и мне здесь нравится. Не хочу, чтобы меня выследил кто-нибудь из её разочарованных поклонников. Одно время я жила в Блейне, держала сувенирную лавку, торговала восковыми свечами, что изготавливала Марни. Однажды ко мне заявляется какая-то женщина, устраивает скандал. Кричит, что меня в тюрьму надо упрятать за то, что моя дочь сотворила с её матерью, и все в таком духе. Я не стала ругаться. И её не осуждала. Просто отказалась от фамилии, что досталась мне по мужу. Теперь всем представляюсь под своей девичьей фамилией. Страттон.
— Вам, должно быть, дается это нелегко.
— Нелегко — это когда по той или иной причине не имеешь возможности общаться со своими детьми. Вот это нелегко. Хотя, если честно, мне плевать, что она не общается со мной. Я тоскую по сыну. И всегда буду тосковать. Мне не удалось его уберечь. Это я виновата, я знаю.
— В чем же ваша вина?
— Зачем вам это знать? Вы же приехали не о Кейси разговаривать. Он умер. А вас интересуют Калиста и то, что произошло на острове.
— Вы сами о нем заговорили.
— По глупости. — Кейт отворила дверь в женскую уборную. Санузел был маленький — две душевые кабинки и два туалета. Линдси наблюдала за Кейт. Та скорчила гримасу отвращения и носком ботинка нажала на педаль, смывая один из унитазов.
— Свиньи, а не люди, — прокомментировала Линдси, выражая Кейт сочувствие.
— Порой иначе и не скажешь, — кивнула Кейт. — Погодите, вы еще мужской туалет не видели. Там в десять раз хуже.
Кейт расписалась на карточке, приклеенной скотчем к внутренней стороне двери, и рядом указала время.
Линдси заглянула через её плечо.
— Вы строго придерживаетесь графика.
— Вы о чём?
— Вы бываете здесь каждый час в одно и то же время в течение дня.
— Пунктуальность — большое дело. Как и выполнение обязательств. Без этого жизнь — не жизнь.
Линдси промолчала. Эта мысль была выражена в книге Марни «Неуёмное сердце». Они перешли в мужскую уборную. Кейт не преувеличивала: здесь было ещё грязнее. Помимо проблем санитарно-гигиенического характера, которые Кейт быстро устранила с помощью средств, что хранились под замком в шкафу, были еще и эстетические: стену над тремя писсуарами украшали похабные граффити.
Кейт, заметив, что Линдси смотрит на рисунки, покачала головой.
— Эти придурки все на «виагре» сидят, вот и возомнили себя сексуальными гигантами. Меня просто воротит от того, что эти увядающие мужичонки приезжают сюда посношаться.
Кейт навела порядок в туалете, затем снова поставила свою подпись на карточке и указала время.
— К моему следующему приходу ремонтники закрасят граффити.
— Давайте присядем на минутку, прошу вас. — Линдси жестом показала на стол у сонной речки.
— Разве что на минутку. Я правда ничем не могу помочь. В детстве Марни постоянно попадала в какую-нибудь беду. Я пыталась её приструнивать, но она снова и снова находила возможность поозорничать. Отец говорил, что именно поэтому она у нас особенная. Он всегда брал её сторону, выступая против меня и Кейси. Они вдвоем были против нас.
— Особенная? — переспросила Линдси. — Как пчелиный рой?
Кейт впилась взглядом в Линдси.
— Точно. Пчелиный рой. Он изменил её. Всех нас изменил. Это истинная правда.
Линдси читала про тот пчелиный рой в «Неуёмном сердце». Фантастическая страшная история, почти столь же правдоподобная, как фильмы-катастрофы 1970-х.
— Сами вы не видели, как это произошло, да? — уточнила она.
— Мне неприятно об этом говорить. К тому же, к Калисте это не имеет отношения.
— Вы уверены?
— Да.
— Прошу вас, — настаивала Линдси. — Убиты две женщины. Их родные хотят знать, как и почему их убили.
— Разговорчивость никогда меня не доводила меня до добра. Но так и быть. Расскажу. Пойдемте в мой фургон. Там нам никто не помешает. Две женщины, говорите?
— Студентка университета, Сара Бейкер, была найдена мертвой у водопада Мейпл. Она была журналисткой, писала для университетской газеты. Собирала материал для статьи, как мы думаем, о Марни и Калисте.
— Про университетскую девочку ничего не могу сказать. Впервые про неё слышу.
* * *
Жилой автофургон Кейт стоял за искривленным земляничным деревом Менциса. Многое в нём — с той или иной степенью очевидности — указывало на то, что Кейт не всегда была смотрительницей кемпинга, проверяла туалеты и подбирала брошенное снаряжение для туризма и отдыха, что раньше она вела совсем другую жизнь. Это был «Минни Винни» старой модели, но в очень хорошем состоянии. Столешница у обеденного стола имела деревянное покрытие, а не из традиционной «формайки». Вдоль большого окна стояли в ряд керамические горшки с домашними растениями. Усаживаясь за стол, Линдси локтем задела веточки мяты, и внутреннее пространство мгновенно заполнил характерный запах приятной свежести.
На стене напротив обеденного стола висела небольшая абстрактная картина.
Линдси вытянула шею, рассматривая полотно. Пикассо. Потрясающая репродукция.
— Да-да, это Пикассо, — подтвердила Кейт. — Подлинник. Картину я забрала у дочери, когда навещала её последний раз. Всё равно она купила её только для того, чтобы досадить мне. Наверняка подала заявление о краже и получила страховку. Это в её стиле. Порой мне кажется, что она живет только ради денег.
