Стоят на вытяжку.
По линеечке.
Равняйсь, смирно!
Чай получился пряным, как ей нравилось.
Она услышала зов Марни. Это не был настойчивый крик или вопль, но она вздрогнула от неожиданности и выронила чашку. Та упала на пол и разбилась. Кейт не стала собирать осколки, а поспешила к дочери.
В комнате было темно, что её немало удивило, ведь на улице светило солнце. Тем более что недавно она заходила к Марни. Буквально десять минут назад.
— Мама… окно.
Кейт повернулась к окну и вскрикнула.
* * *
20 сентября 2019 г., пятница
Кейт умолкла. Линдси наблюдала за ней. Та встала, снова села, держась за края стола из красного дерева. Вены на её руках пульсировали, кровь отлила от лица. Она была бледна, как кора ольховых деревьев, что высились вокруг. Сквозь их листву на сырую площадку пробивались лишь редкие лучики света.
— Кейт, что вы увидели? — спросила Линдси. — Что происходило за окном?
— Я не увидела ничего. Абсолютно ничего. В первые мгновения. Словно мой разум отказывался это воспринять.
— Что это было?
Кейт впилась взглядом в лицо Линдси.
— Рой пчёл, — отвечала она. — Они облепили окно Марни, будто колышущийся занавес. Я ощущала вибрацию, исходившую от них. Словно басы включили на полную громкость в детской машине. Или знаете как бывает? Стоишь на светофоре и вдруг чувствуешь удар. Так вот это было нечто подобное, только сопровождалось жужжанием. Гул был завораживающий, гипнотический. Успокаивающий. Пугающий. Одновременно вызывал бурю самых разных эмоций. Ничего подобного я не слышала ни до того, ни после. И хотя я…
Кейт прервала свой рассказ, собираясь с духом.
— Произошло необъяснимое, о чем я не говорила никому, кроме дочери.
— И что это было?
Кейт помедлила с ответом.
— Жужжание, что издавали пчёлы… и вы сочтете меня сумасшедшей… так вот они как будто разговаривали со мной. Не словами. Не какими-то отчетливыми фразами. Я просто чувствовала, что они мне говорят: всё будет хорошо, у твоей дочери всё будет замечательно.
На старое земляничное дерево налетел порыв ветра, сорвав с ветвей желто-зеленые листья, которые попадали на стол для пикника, что стоял под ними.
— Не словами, — повторила Кейт. — Это было просто ощущение. Создавалось впечатление — и вы, я уверена, меня не поймете, — что этот рой не земного происхождения. Что пчёлы говорили мне, будто Марни особенная.
— Все дети особенные, — заметила Линдси.
— Конечно. Но не все являются лидерами. Большинство делают только то, что им велят. Это и сообщили мне пчёлы. Что она превосходит меня, превосходит всё, что наша семья ожидала от неё.
— Благословенна?
— Да… благословенна. Значит, вы все-таки меня понимаете, — заключила она.
Линдси не знала, что сказать, как подбодрить эту женщину и одновременно вытянуть из неё правду. Она ничего не понимала. Совсем. Кейт Спеллман несла полную чушь. А ведь прагматичная женщина — устроила пасеку на ферме дочери, по графику проверяла чистоту уборных в кемпинге. И это она слышала, как пчелиный рой говорит… чувствовала это. И видела, как пчелиный рой затмил свет в окне комнаты дочери, чувствовала, как он гудит, словно уличная банда.
— Не знаю, — наконец произнесла Линдси. — Хотелось бы. Но главным образом я хочу выполнить свою работу. Поэтому для начала мне надо понять, почему Калиста окончила жизнь на берегу двадцать лет назад. Хочу понять, что означает то чувство, которое мною владеет. Хочу понять, как гибель Сары у водопада Мейпл связана с Калистой и теми далекими временами.
— Мы поговорим об этом. — Кейт встала, предлагая Линдси чай со льдом, от которого та отказалась, — Но прежде ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.
— Конечно. Спрашивайте.
— Вы веруете?
— В Бога? Да. Я воспитывалась в вере.
— Не в Бога. В мою дочь?
— Как я уже говорила, даже если б хотела… нет. Не верю.
— Но вам она интересна. Давайте говорить откровенно. Вы расследуете дело двадцатилетней давности и копаетесь в жизни моей дочери. Она вызывает у вас интерес? Увлекает?
Линдси энергично тряхнула головой.
— Нет. Не увлекает. Я просто расследую дело, которое до конца так и не было раскрыто.
— Ладно. Как скажете.
— Говорю как есть.
— В любом случае помочь ничем не могу. Про убийство мне ничего не известно. Одно знаю точно: моя дочь к этому отношения не имеет.
— Откуда такая уверенность? Вы ведь с дочерью не общаетесь. Почему вы её защищаете?
— Потому что у меня есть внутренняя убежденность, детектив. Люди, у которых такой убежденности нет, игрушки в руках судьбы. А я знаю, к чему стремлюсь. Я всегда была хозяйкой своей жизни.
— Ваша дочь живет в усадьбе. А вы…
— А я живу в «Виннебаго».
Возникла неловкая пауза.
— Простите. Это было низко с моей стороны.
— Не извиняйтесь. Вы не сожалеете о своих словах. Просто выполняете свою работу. Я это понимаю, и ваши слова меня не задевают. Если вы думаете, что кто-то из сторонников движения дочери причастен к убийству, я надеюсь, вы найдете преступника. Этого хочет Бог. Она ценит любовь и справедливость.
Слова Кейт отражали принципы теологии дочери. Как эта, на первый взгляд, прагматичная женщина, может верить в подобные глупости? Уму непостижимо.
Линдси попробовала зайти с другой стороны.
— Вы рассказали мужу о пчелином рое и о том, что увидели… что почувствовали?
Кейт на мгновение опешила. С интересом и даже с уважением посмотрела на Линдси.
— Нет, детектив, не рассказала.
— Почему?
— По той же причине, по какой, возможно, мне не следовало рассказывать это вам. Вы мне не верите, потому что вы такая же, как он.
— В смысле?
— Вы — скептик, детектив Джекман. Вероятно, потому и выбрали этот свой жизненный путь. Ну и ладно. Жизнь вас научит. И, может быть, наша следующая встреча, если она состоится, будет проходить на новом уровне: мы будем стоять на одной позиции и обладать одинаковыми убеждениями.
— Прекрасно. Тогда расскажите мне про ферму Спеллман. А то она окутана ореолом тайны.
— Так и должно быть. Таково Ее желание.
— Так и должно быть?
Кейт отвела глаза.
— Я и так уже сказала больше, чем нужно, — произнесла она. — Пожалуй, вам пора.
С этими словами мать Марни выпроводила Линдси из автофургона и вместе с ней пошла к её машине.
