Дверь в комнату Марни была закрыта неплотно, и Грета услышала голос Хизер. Она наклонилась к двери и в узкую щель увидела, как Хизер что-то вкалывает шприцем в верхнюю часть бедра Марни.
Маточное молочко в смеси с соляным раствором. Последнее изобретение Марни.
— Эффект мгновенный, — произнесла Марни, зажмуриваясь.
Грета, раскрыв рот от изумления, отступила от двери и тихо спустилась вниз.
Между Хизер и Марни что-то происходило. Грета задумалась об этом. Марни с Хизер нередко беседовали с глазу на глаз. Как это всегда объясняла Хизер, якобы так Марни «наставляла» её.
— Ты же знаешь Марни. Она любит посекретничать с нами, с каждой по-своему. Потребность у неё такая. Наверно, это как-то связано с её детством.
— Всех нас, кто есть на ферме, сюда привели проблемы из детства.
— Возможно.
И разговор переключался на другую тему, обычно по инициативе Хизер.
В тот день, когда она увидела, как Хизер делает Марни укол, Грета налила две чашки черного чая с мёдом, вышла на улицу и села рядом с Калистой.
— Ежевичный мед. Твой любимый.
Калиста улыбнулась, беря у неё чашку.
Долгое время они сидели в молчании.
— Грета, тебя что-то тревожит?
— Нет. Просто думаю.
— Я как-то могу помочь?
В этом была вся Калиста. Самая добрая из всех членов «Улья». И она принесла самую большую жертву, чтобы оказаться здесь. Другие зачастую приезжали на ферму по пустяковым причинам, как считала Марни: разрыв с парнем, возможность сблизиться со знаменитостями, мимолетная прихоть. Чего нельзя было сказать о Калисте.
— У меня всё хорошо. Просто слишком много событий.
— У меня тоже.
— Вчера вечером, я заметила, ты не пила вино, — сказала Грета.
— От твоего внимания мало что ускользает, — кивнула Калиста. — Срок маленький. Я пока не хочу, чтобы кто-то знал.
— Ты рада?
— Рада, — отвечала Калиста, не поднимая глаз от чашки с чаем, — но мне страшно. Здесь, в Вашингтоне, мне не на кого опереться.
— Глупости. А как же все мы?
Калиста кивнула, глотнув чаю.
— Я знаю, что вы поможете. — Она легонько похлопала себя по животу. — Но иногда думаю, что мне следует вернуться к Риду. Это ведь и его ребенок тоже.
Женщины сидели на крыльце, смотрели по сторонам и размышляли. Одна — о том, что увидела. Вторая — о том, как ей быть. И им было комфортно молчать вдвоём, они не испытывали потребности заполнять тишину словами. Порой достаточно просто знать, что рядом есть дружеское плечо.
— Прислушайся, — наконец произнесла Калиста. — Слышишь?
Грета проследила за её взглядом. Калиста смотрела на ульи за пастбищем.
— Пчелы?
— Да, домой возвращаются.
Глава 68
22 сентября 1999 г., среда
Остров Ламми, штат Вашингтон
Марни положила ладони на живот Калисты. Вместе с остальными членами «Улья» они сидели на широком крыльце дома, любуясь видом на море и острова.
Грета не сохранила в тайне секрет Калисты.
У Марни своих детей никогда не было, но сама идея дать жизнь, стать матерью приводила её в восторг. Её мать — земля, говорила она всем. Но при этом часто подчеркивала, что её самое сокровенное желание — иметь собственного ребенка.
— Калиста, представляешь, если ты родишь здесь? Дитя фермы Спеллман. Твой ребенок — мальчик или девочка — с первого своего вздоха будет купаться в любви.
Калисте, казалось, идея понравилась, но сомнения оставались.
— Это было бы здорово, но у нас на острове нет врачей.
— На что нам врачи, если у нас есть Грета, Хизер и Триш?
— Это не то, — возразила Калиста. — Девочки, не обижайтесь, но медсестра и врач — понятия несопоставимые.
Триш пожала плечами, посмотрела на Марни с Хизер, затем снова на Калисту.
— Очевидно, ты считаешь, что звания и должности, — которые обычно дают мужчинам, — важнее, чем законы природы.
— Я вовсе не это имела в виду. Ну вот чего ты нападешь? Вот ты всегда так, Триш. Всегда лучше всех знаешь, как поступить… — Она осеклась.
— А иногда и за спиной Марни, — вставила Хизер, внезапно оживившись.
— Хизер, не будь такой стервой, а? — отвечала Калиста. — Стоит мне предложить что-то, что отличается от плана Марни, ты обвиняешь меня в нелояльности. В данном случае это моё дело.
— Прекратите, — прикрикнула на них Марни, вставая. — Я просто подумала, что это хорошая идея. В давние времена при матриархате женщины обходились без помощи мужчин. Они вместе собирались вокруг роженицы и принимали в мир новую жизнь на лоне природы.
Калиста покачала головой.
— Марни, я не буду рожать в саду или на пасеке.
Та отмахнулась.
— Мы устроим родильную палату в амбаре. Там будет безопасно и красиво. Ребенок сразу поймет, что мир — райское место, а не холодное, пропахшее антисептиком помещение. Разумеется, решать тебе.
— Я — фактически акушерка, — подала голос Грета. Она не вступала в разговор, пока не поняла, в какую сторону склоняется маятник.
Калиста взглянула на Марни, потом на остальных.
— Не знаю. Может быть. Хорошо. Разве что в качестве запасного варианта.
Все мгновенно повскакали с мест и кинулись её обнимать.
— Я знаю, что обрела здесь родной дом. — В глазах Калисты стояли слезы. — Такой счастливой я ещё никогда не была.
И она не кривила душой. Однако это была не вся правда. Калиста произносила правильные слова, говорила то, что хотели от неё слышать. Но с приближением родов она приняла решение, что будет отслеживать расписание паромов. На всякий случай.
* * *
Родильную палату покрасили в бледно-жёлтый цвет, равно как и железную больничную кровать, которую доставили на пароме из города. Марни наняла человека, который красил раму три раза, чтобы добиться нужного цвета.
— Я хочу увидеть цвет солнца, но не такой, каким оно бывает в ослепительно яркий день. А ласковым ясным утром. Рано-рано. Сразу после восхода.
— Не знаю, Марни. — По мнению Греты, Марни, бывало, посещали совершенно нелепые идеи, и указать ей на это осмеливалась только она одна. — Больше похоже на цвет лимона Мейера. Таким солнце бывает в два часа пополудни.
Марни недовольно взглянула на неё.
— Не смейся надо мной, Грета.
— Я говорю так, как я это вижу. Определённо цвет лимона Мейера. Каким солнце бывает обычно ближе к половине третьего.
