– Возвращаться в Загон, – ответил Джо. – На мой взгляд, это место – не сильно улучшенная версия ада. Почему бы нам не остаться здесь? Свежий воздух, солнечный свет, и легион зомби не пытается тебя сожрать…
– Ты серьезно?
– Там или здесь, в чем разница? Мы мертвы, куда бы ни отправились, а это место хотя бы не выглядит как апокалипсис с распродажи.
Дейзи-Мэй уселась на надгробие, потеребила испещренное шрамами запястье и свирепо воззрилась на Джо.
– Это место – яд для нас. Все равно что оставить сырое мясо на солнце. Здесь каждая минута сгнаивает в нас то, кем мы были и кто мы еще есть.
– Как?
– Он спрашивает как… Еще спроси почему – смысла будет столько же. Так все устроено, Джоуи.
– Джо.
– Неважно. Если я возьмусь гадать, то скажу: это потому, что нам здесь не место. Мы здесь против природы, но иногда это необходимо, и потому нам нужно найти твоего убийцу быстро. Если задержишься тут дольше положенного, станешь тем, кого ты зовешь призраком. Думаешь, твоя теперешняя амнезия – плохая штука? Попробуй остаться здесь совсем, и все твои воспоминания выжжет Почвой. Будешь обреченно бродить по земле, не зная, кто ты есть или кем был. Это не Загон, но, блин, для меня это вроде ада. – Она вытащила пачку жвачки и бросила Джо. – Эта хрень помогает. Держит амнезию на привязи – по крайней мере, пока не перестанет действовать.
Джо посмотрел на пачку.
– Та же штука, которую ты давала мне раньше?
Девушка кивнула.
– Она поможет помнить, кто ты такой и что тебе нужно делать. Ну, пока не перестанет помогать.
Сзади закашлялась машина, извергла выхлоп. Джо и Дейзи-Мэй обернулись и увидели группу скорбящих, входящую на кладбищенскую дорожку: склоненные головы, приглушенные голоса. За ними, в нескольких футах от церковных ворот, порыкивал мотором черный катафалк. Из него вылезли два накрахмаленных похоронщика; один поправлял шляпу, второй поглядывал на небо, будто проверяя, осмеливается ли светить солнце.
Последним выбрался священник – пальцы сцеплены, глаза моргают на свету.
– Пожалуйста, скажи мне, – произнес Джо, – что это не мои похороны.
Глава 9
– Гроб из красного дерева, – заметила Дейзи-Мэй, уважительно присвистнув. – Твой старик стильно тебя отправляет.
Они наблюдали за похоронами с нескольких футов. Гроб несли четверо; самый старший, правый передний, слегка клонился под тяжестью.
– Дичь какая-то, но меня прямо подмывает сдернуть крышку, – сказал Джо, пристраиваясь следом.
– Гребано большой запретный запрет, – отозвалась Дейзи-Мэй. – «Мы не можем физически взаимодействовать с миром живых». Думала, я четко донесла правило.
– А что, если мы его нарушим?
– Нам будет плохо.
– Я мертв, куда уж хуже…
– Надеюсь, тебе не придется это узнать, – сказала Дейзи-Мэй и с любопытством посмотрела на Джо. – По тому, как ты таращишься на викария, догадываюсь, что у вас были какие-то разборки.
– Не такая уж и догадка.
Однако она была права. Что же такое связано с этим священником, отчего грудь стискивает злость, и с каждой минутой все сильнее?
– Мой папа, – произнес Джо, удивление едва не пробилось в голос. – Это мой папа.
Он чувствовал ожог упущенных ими лет, хотя, судя по виду, не так сильно, как его отец; казалось, разочарования иссушили шею мужчины, и даже воротничок не мог это спрятать. Время задвинуло волосы на голове и выпятило глаза, священническое облачение болталось на каркасе из пергамента и костей. Плохо выкрашенные черные волосы предательски торчали всюду, кроме лысой макушки с кучкой старческих пятен. Не столько мужчина, сколько гриф в облачении.
«Я выгляжу лучше, – подумал Джо, – и я мертв».
Дейзи-Мэй проследила за взглядом Джо, и на лице ее появилась ухмылка.
– Дай-ка догадаюсь: суровое религиозное воспитание, ты восстал, и вы так и не заключили мир…
– Воровство, – неуверенно произнес Джо. – По-моему, он обвинил меня в воровстве.
Девушка с любопытством посмотрела на него.
– Ты это помнишь?
Джо остановился.
– Да. А что?
– Как и говорила Герцогиня, воспоминания будут возвращаться кусками и ошметками. Иногда случайными, иногда нет. Здесь, в знакомых местах, они будут приходить быстро и помногу, а потом так же быстро исчезать.
Они ускорили шаг, процессия незаметно ушла вперед.
– А ты – да?
– Что да? – спросил Джо.
– Украл?
Джо уставился на нее.
– Нет. Я занимался ловлей воров, помнишь?
– И как?
– И да, ловил их. Отец был несправедлив, он всегда был несправедлив ко мне. Но это обвинение вызвало у меня желание уйти оттуда и выяснить, кто это сделал, вдохновило поступить на службу в полицию. По правде, мне следовало поблагодарить отца.
– Может, ты так и сделал, – сказала Дейзи-Мэй. – А ты выяснил, кто спер деньги?
– Я не помню.
Она вскинула взгляд к небу.
– Это потому, что здешний воздух сгнаивает те маленькие серые клеточки. Если ты хоть что-то будешь помнить, Джоуи, помни одно: есть амнезия, которая сейчас у нас с тобой, и есть то, что сделает с тобой этот воздух, если дашь ему шанс. Ты станешь выжженным зомби, гребаной кожурой души, и возврата оттуда не будет.
Она двинулась дальше.
– Пора идти. Думаю, я донесла до тебя мысль насчет «ты всерьез мертв».
– Еще пара минут, – сказал Джо, когда гроб опустили перед входом в церковь.
– Что ж, это твои похороны, – ответила Дейзи-Мэй, смиренно пожимая плечами.
* * *
Марк Твен был придурком. Джо давно это подозревал.
Когда он рос, мать часто читала ему истории об одном из самых знаменитых созданий Марка, Томе Сойере. Том всегда казался Джо немного хитрожопым – и тем не менее было трудно устоять против обаяния жулика и импровизатора. Особое впечатление на мальчика произвела история о гибели Сойера в реке. Или о предполагаемой гибели, поскольку одежда Тома была найдена на берегу; на самом деле он сбежал со своим приятелем Гекльберри Финном, чтобы жить пиратской жизнью. Когда Том осознал, какую суматоху вызвала его предполагаемая смерть, ему пришла в голову грандиозная идея пробраться на собственные похороны, дождаться конца церемонии и потрясти всех своим появлением.
Эта идея навсегда привязалась к Джо – услышать надгробные речи и увидеть, что ты значил для людей; если юность проходит впустую для юных, похороны определенно проходят впустую для мертвых. Сейчас, когда он был здесь, в холодной, на четверть заполненной церкви, Джо видел, насколько он сам – и Марк Твен – ошибался.
