И это все, чего он стоил?
Он посвятил жизнь борьбе с преступлениями и исправлением несправедливости – и награда за это, похоже, состоит лишь из горстки стариков, которые могли бы забронировать собственные похороны на следующий день. Где его друзья? Где свидетельство, что его жизнь хоть как-то изменила мир?
– Сборище могло быть и получше.
Услышав Дейзи-Мэй, которая уселась рядом с ним на скамью, Джо ощетинился.
– Да ладно, сегодня вторник. Рабочий день, так просто не отпросишься.
– Ну да, наверное, так и есть.
Джо нахмурился, когда к кафедре направился какой-то священник, не его отец. Он поднялся со скамьи и поманил Дейзи-Мэй следом.
Идя в глубь церкви (и отключившись от нескончаемого зудения священника), Джо разглядывал своего отца. Преподобный Лазарус, сгорбившись на скамье, дергал воротничок и выглядел так, будто хочет оказаться где угодно, только не в доме Господа.
«Что с ним случилось? – думал Джо. – Он так тянет за воротничок, словно это какая-то епитимия. И не произнести надгробное слово на похоронах собственного сына?.. Хотелось бы думать, что это от горя, – но он не выглядит горюющим. Он выглядит заскучавшим. Ему скучно и неуютно».
Преподобный играл с шикарным рубиновым перстнем, который болтался на его костлявом, скрюченном пальце.
За спиной Джо присвистнула Дейзи-Мэй.
– Я не эксперт по церквям, но эта, блин, выглядит просто понтово.
Джо оторвал внимание от нервничающего отца и проследил за взглядом девушки. Удивительно, насколько она оказалась права.
Когда он рос, эта куча камней была для него практически вторым домом, причем здорово запущенным. Крыша протекала, обогреватели бессмысленно лязгали, и все здание производило впечатление, будто дьяволу достаточно подуть, и оно обвалится. «В религии денег нет, – всегда приговаривал его отец. – Люди желают спасения, но редко готовы за него платить».
Правда, сейчас они заплатили. Кто-то точно заплатил: новенькие скамьи, перестроенный вход со стеклянным потолком, абсолютно излишний здесь видеоэкран с чистейшим звуком. Возможно, состоятельный прихожанин, оставивший щедрый выкуп церкви?
А еще перстень на отцовском пальце. Пусть воспоминания и были схематичными, но Джо хорошо помнил и относительную бедность его семьи, пока он рос, и презрительное отношение отца к выставленному напоказ богатству. Что изменилось?
Джо глубоко вдохнул, забыв о перестройке церкви и новообретенной любви отца к побрякушкам, когда по проходу к кафедре двинулись женщина и мужчина.
– Кто они? – спросила Дейзи-Мэй.
Имена сошлись с лицами и переплелись с воспоминаниями.
– Моя жена, Клэр. И мой напарник по службе.
Как же его звали?
Дейзи-Мэй ткнула ему локтем под ребра.
– Это я твой напарник по службе.
– Мой настоящий полицейский напарник, а не эта призрачно-наемная хрень. – Джо триумфально щелкнул пальцами. – Пит. Его зовут Пит.
Он следил, как Пит поднялся на возвышение, Клэр опиралась на его руку. «Они пришли, – подумал Джо. – Пусть больше никого нет, но по крайней мере Пит и Клэр пришли».
Он улыбнулся своему напарнику и другу, чье тело игрока в регби сковывал лучший воскресный костюм, а рука дергала галстук, затянутый на шее. «Вечно выглядит как солдат, который провел ночь в камере, – с нежностью подумал Джо. – С таким лицом Пит мог играть рядом со мной только плохого копа. Вот почему мы так хорошо работали вместе».
И Клэр. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы ему хотелось стать лучше, и так было всегда. В ней было тепло, доброта, проникавшая даже в мрачность нынешних обстоятельств.
Дейзи-Мэй снова ткнула его локтем.
– Охеренная красотка. Что она рядом с тобой делала?
– Поверь, она задавалась этим вопросом очень много раз.
– Немного необычно, что мы здесь вдвоем, – начал Пит с полуулыбкой, обращенной к собравшимся, потом кивнул Клэр. – Но еще необычнее, что нас только двое, а не трое, потому что нас всегда было трое, с самого первого дня начальной школы. Джо, я и Клэр. Вроде как нам больше никто был не нужен.
Джо почувствовал, как кровь вскипела в венах от осознания, что он на самом деле мертв, что выступления Тома Сойера не будет. Забавно, какими выражениями пользуются, когда говорят о мертвых. «Они смотрят на тебя сверху, наблюдают за тобой», – вот генеральная линия, и Джо полагал, что это достаточно верно. А вот тон этих выражений – сплошная ошибка. Здесь нет легкомыслия, нет блаженной нежности; есть только злость и сожаление. Он никогда больше не коснется лица жены, никогда больше не пойдет в паб с другом. У него никогда больше не будет возможности исправить отношения с отцом.
Дейзи-Мэй сжала его предплечье.
– Ну как, достаточно насмотрелся, чтобы уверовать?
– Достаточно, чтобы я поверил, что больше никогда и ни во что не буду верить, – ответил Джо.
* * *
Горстка скорбящих стояла снаружи и смотрела, как гроб поднимают над свежевырытой могилой.
– Мы до сих пор здесь, – сказала Дейзи-Мэй, переминаясь с ноги на ногу. – Сколько еще убеждений тебе требуется?
– Ни одного, – ответил Джо, глядя, как Пит и Клэр отошли от основной группы людей. – Здесь есть что-то еще. Пойдем.
Дейзи-Мэй пристроилась рядом, когда Джо двинулся следом за парой.
– «Его разум – стальной капкан», – говорили они. «Этот коп знает, как разгрести любое дерьмо», – говорили они.
Джо испепелил ее взглядом.
– Тихо, я пытаюсь слушать.
– Не могу поверить, – произнесла Клэр, глядя на гроб. – Его действительно больше нет.
– Я ему почти завидую, – сказал Пит; его костюм не сидел, а скорее торчал на нем. – В смысле, мир – редкое дерьмо.
Клэр вытащила сигарету и попыталась прикурить; серебряная гравированная зажигалка в левой руке дрожала вместе с пламенем.
«Я купил ей эту зажигалку, – подумал Джо. – Подарок в честь ее решения бросить курить. Она смеялась. Я всегда любил это в Клэр, одно из многих: она смеялась, когда не следовало и большинство людей не стало бы».
Пит поддержал зажигалку; его рука оставалась там дольше, чем нужно. Джо обнаружил, что сжал кулаки, хотя не просил их об этом.
– Найдется одна для меня?
Его отец улыбнулся паре. Клэр попыталась улыбнуться в ответ, протягивая ему пачку.
Священник вытащил сигарету и прикурил от предложенного огня.
– Билл, вы же вроде не курите, – сказал Пит.
– Теперь снова курю. Мой сын всегда обладал даром пробуждать во мне худшие привычки. – Он глубоко затянулся, закрыв глаза, будто отыскал свое истинное призвание. – Есть новости?
