Это домик Пита. Мы пришли повстречаться с напарником Джо, Питом.
Я видела его в церкви, когда была там с Джо, и не вспомнила даже волоска в носу этого подонка. Как такое случилось? Как я могла прийти к этому домику вместе с Джо – домику, куда меня приводил Райан, – и ни хрена не помнить?
Это случилось, потому что мои воспоминания забрала Герцогиня, как забрала воспоминания Джо. И какими бы ни были причины этой насильной амнезии тогда, сейчас все это скармливалось мне; мое позорное прошлое выдавалось по одной отравленной таблетке зараз. И я ничего не могла с этим сделать.
Пит с самого начала мне не понравился. Он смотрелся лучше, чем Райан, но его беззаботное обаяние отдавало тяжелой работой и плохим актерством. Больше всего мне не нравилась интонация, скрытая за словами, и злоба, спрятанная в глазах. Вдобавок он пугал Райана, и это пугало меня.
«Продажный коп рискует всем, – сказал мне Райан, пока мы ехали туда на машине. – И это страшно, красотка. Чтобы уберечь это, он будет убивать».
– Тогда почему ты не займешься собственным делом? – спросила я. – У тебя есть связи.
Райан рассмеялся, будто услышал семилетку, верящую в пасхального кролика.
– Потому что он убьет меня, даже глазом своим гребаным не моргнув. Я открываю свое дело – и становлюсь конкурентом, а его конкуренты недолго дышат.
Мы зашли в домик; в тот раз он показался мне больше, хотя внутри были лишние люди. Вечеринка в своих предсмертных муках; обдолбанные пустоглазые придурки стараются, как могут, лучшие без умолку бормочут, другие временами мычат, и у всех одно общее: все они дети, совсем как я. Кто-то старше, кто-то младше, но все подростки. Единственными взрослыми здесь были Пит и, с большой натяжкой, Райан.
Пит поднимает взгляд и подмигивает мне.
– Слышал насчет тебя много хорошего, Дейзи-Мэй. Райан говорит, ты женщина, которая умеет справиться с делом. Женщина, которой можно доверять.
Мне нравится, что меня назвали женщиной. Я чувствую себя другой, более взрослой.
Пит протягивает мне пиво, и я беру его, потому что я просто безвольная марионетка, управляемая силами, которых не понимала ни тогда, ни сейчас, и потому что я хочу. Во мне распускается героиновая зависимость, но мне все равно в кайф, когда взрослый – взрослый коп, не меньше – протягивает мне пиво и обращается со мной, как с коллегой на совещании.
– Райан, отдашь ее на пару минут? – говорит Пит. – Нужно обсудить с дамой дела.
Мне нравится быть «дамой» даже сильнее, чем быть «женщиной».
Пит складывает руки и наклоняется ко мне – серьезный мужчина, который хочет обсудить серьезные вещи с серьезной дамой.
– Дейзи-Мэй, что ты уже знаешь о наших делах? Что тебе рассказал Райан?
Я пытаюсь придумать благородное название для торговли наркотиками, но не могу.
– Многие люди считают, что мы занимаемся плохим делом, – продолжает Пит, похоже, не ожидая ответа на свой вопрос, – но на самом деле мы предоставляем услуги, причем безопасными методами, тогда как другие пользуются небезопасными. В этом есть смысл, верно?
В этом не было смысла тогда, нет и сейчас.
– Ага, – говорю я.
– У меня есть люди, которые работают на меня. Берут товар в одном месте – обычно в Ноттингеме – и привозят в другое, или другие, включая прекрасное графство, где мы сейчас сидим, Линкольншир. Мы называем это «работой на трассах». В этом есть смысл?
Смысл начинает проявляться.
– Понимаешь, у меня сейчас есть такая работа, и я думаю, ты отлично для нее подходишь. Ты будешь заниматься этим вместе с другой моей сотрудницей, так что тебе не придется работать в одиночку и не придется делать ничего незаконного.
Я оборачиваюсь на Райана. Тот кивает, словно это мой большой шанс.
– Что я буду делать?
Я знала, что буду делать, но лучше в этом не признаваться.
Пит улыбается.
– Просто отвезешь сумку, вот и всё. Поезд до Ноттингема, там с тобой встретится коллега с другой стороны. Ты отдаешь ей сумку – и уходишь богаче на пять штук.
Пять штук – это до фига «герыча».
Это было самое легкое «да», которое я когда-либо произносила.
Глава 27
Герцогиня успела забыть, как она любит это место.
Это был не тот Нью-Йорк, который она знала по своему времени на Почве, хотя, если отбросить технологии, различий между Готэмом 1850-х и его ипостасью 2019-го было меньше, чем она желала признать. И Центральный парк был Центральным парком; мало что можно модернизировать поверх деревьев и травы. «Земляничные поля»
[9], правда, были относительно новыми; круглая мозаика внутри предлагала ленноновским паломникам, зашедшим сюда, вообразить.
Герцогиня в этом не нуждалась; она точно знала, что убитый «битл» думает об этом мемориале.
– Прелесть, правда? – сказала пожилая женщина, сидящая в его центре, вокруг лежало кольцо роз. – Святотатство сидеть здесь, я знаю, но это место умиротворяет.
Герцогиня фыркнула, уселась на скамью напротив черно-белого мемориала воображения.
– Я бы назвала его не столько прелестным, сколько безвкусным; беднягу убили всего в ста ярдах отсюда. Ты всегда была старой хиппи, Грейс.
Грейс повернулась взглянуть на величественное здание «Дакоты»
[10], возвышающееся над парком.
– Уверена, Джону он понравился бы.
Герцогиня фыркнула.
– Насколько я помню, он назвал это «слезливой херней».
Грейс рассмеялась, встряхнув ржаво-рыжими волосами, – госпожа викингов до кончиков ногтей.
– Любите намекать на свои связи, да?
– Я могла бы такое тебе рассказать, – ответила Герцогиня, заражаясь теплом Грейс. – Если ты думаешь, что Элвис плохо вел себя на Почве, лучше тебе не видеть, что он вытворяет в послежизни.
Они снова повернулись к парку, глядя, как молодая семья перекидывается мячом; младший сын бросал играть каждые десять секунд, когда мяч летел не туда, куда он хотел или ожидал. Герцогиня наблюдала за этим с легкой улыбкой, позволив себе на мгновение поверить, что все будет в порядке.
– Я всегда любила именно этот момент, – сказала Грейс, прикрывая глаза от зимнего солнца. – Только из Жижи; знаешь, что почвенный воздух еще не оторвал от тебя ни кусочка… Так прекрасно…
