Хотя не столько двигались, сколько плыли, загребая руками и толкая себя вперед. «Как они это делают? – подумала Герцогиня. – Как они могут хотя бы задуматься об этом?»
Потом она увидела как.
Ханна.
Ее старшая/младшая сестра, демонстрируя безупречный брасс, направлялась прямиком к Герцогине и увлекала за собой группу лишенных.
«Она пытается вернуться домой».
Мысль выскочила непроизвольно, и хотя Герцогиня попыталась избавиться от нее, та отказывалась уходить. Если она и лишенные не могут разделить чистилище, они просто вернутся домой. И почему бы им не позволить? Последствий от них будет не больше, чем от порыва ветра. Они будут просто безмозглыми жалкими животными, ничуть не мудрее людей, среди которых бродят.
Это правда, верно?
Внезапно Герцогиня засомневалась, потому что каждый час приносил нечто новое, и прежняя определенность становилась неопределенностью. Такое количество, одновременно пересекающее Жижу? Невозможно сказать, какой ущерб они способны причинить, поскольку такой миграции еще никогда не случалось.
«Ты знаешь, что это означает. Знаешь, что должна сделать».
Она знала, понимая, что это крайняя мера, что результатом будут разрушения, которые уничтожат тысячи полудуш.
Включая ее сестру.
«Правда, дело не только в этом, – подумала Герцогиня. – Дело в Дейзи-Мэй. Если Джо и его мать освободят ее, она не сможет вернуться. Никто из них не сможет. Они окажутся запертыми на почвенной стороне на десятилетия. Возможно, дольше». Дейзи-Мэй была ее избранной, той, кто должна порвать цепочку прав по рождению и возвестить о новом периоде управления чистилищем. Она собиралась сделать то, что нельзя отменить.
Глядя на то, как новая группа лишенных прорвалась сквозь стену Жижи и стала прокладывать себе путь к миру живых на другой стороне, Герцогиня инстинктивно коснулась металлической перчатки на правой кисти. «Не хватит мощности. Если дикари у ворот храма, ты либо отражаешь их атаку, либо рушишь храм им на головы».
Она пыталась отогнать их перед последним путешествием на Почву. Это не сработало.
Герцогиня потянулась к кулону, висящему у нее на шее; тонкая золотая цепочка легко порвалась. Либо это, либо армия, возглавляемая ее сестрой, нанесет непоправимый ущерб Почве.
Взяв круглый металлический кулон двумя руками, Герцогиня разделила его и отбросила левую, темную сторону, подальше. Светлую сторону она оставила при себе и поплыла, двигаясь брассом сквозь галлоны патоки, но с каждым движением проталкиваясь вперед.
Гребок.
Гребок.
Гребок.
Герцогиня почувствовала руку на лодыжке, тянущую ее назад; губы лишенного двигались, он что-то говорил ей.
«Оно пытается говорить, – с отчаянием подумала она. – Это невозможно.
Как невозможно плавание.
Как невозможна охота стаей.
Как невозможен прорыв сквозь стены.
Мне нужно очнуться. Мне нужно положить этому конец, прямо сейчас».
Она с кряхтением выдернула ногу из хватки лишенного; вторая половина кулона по-прежнему сжата в кулаке, стена, до которой нужно добраться, чтобы вернуться в Загон, в нескольких футах.
Гребок.
Гребок.
Гребок.
Двадцать, а то и больше лишенных, возглавляемых Ханной, двигались к ней, видя, куда она плывет, возможно чувствуя, что она собирается сделать.
«Слишком поздно, – подумала Герцогиня, доплыв до барьера; пальцы вошли в него, запульсировала тошнота. – Слишком поздно для всех нас».
Она сдавила половинку кулона, и вторая половинка, в пятидесяти футах отсюда, погребенная в телах лишенных, начала визжать. Герцогиня знала: ей следует протолкнуться на ту сторону, болтаться на границе миров слишком опасно, – но она не могла устоять.
В конце концов, не каждый день ты взрываешь мир.
Кулон взорвался; наружу вырвалось зеленое, беззвучное облако. Из него выросло второе, на этот раз больше, затем третье, четвертое, пятое; живая, дышащая опухоль, растущая в размерах и масштабах.
Лишенные, оказавшиеся в радиусе первого взрыва, были мгновенно пойманы; из них вырывались зеленые побеги, оплетая серые конечности и беззвучно кричащие рты. Умножаясь, разделяясь и разрастаясь, зеленый лес взрывов все рос и рос; лишенные разворачивались, отчаянно пытаясь ускользнуть от него, и безнадежно проигрывали гонку.
«Через пять минут этот мир станет выжженной пустошью», – думала Герцогиня, пока грибовидные облака чистой, нефильтрованной почвенной атмосферы отравляли все вокруг, обесцвечивая пульсирующе-розовый и превращая его в тошнотворный радиационно-зеленый.
«Я бы сказала: “Прости меня, Боже”, – но я знаю, он не простит».
* * *
Я в машине Джо. Я в машине Джо, и он не опускает стекла.
Это и так достаточно плохо из-за жары – вся наша вонь смешивается, тощая девушка и мой страх, что-то глубинное от Джо – но вдобавок он непрерывно курит, втягивает одну раковую палочку за другой; в пепельнице растет курган окурков.
Я вновь проживаю поездку на ферму.
– Как тебя зовут, милая? – спрашивает Джо, и я говорю ему, произношу свое имя, будто стыжусь его.
– Дейзи-Мэй, – повторяет Джо. – Такая тупая, что тебя назвали дважды.
Почему я ничего не помнила о Джо? Почему я не помнила, кто он такой? Почему Герцогиня не сказала мне?
– Расскажи мне, что случилось, – говорит Джо. – С самого начала.
Я рассказываю. Короткая история с быстрым концом.
– Кто-то стянул сумку, пока ты спала, – говорит Джо. – Вот что ты рассказываешь.
Мне больше нечего сказать.
– Наверное, кто-то следил за мной. Я отключилась только на пару минут, и сумки уже не было, – произносит мой рот.
Это прозвучало слабо тогда, и еще слабее сейчас, в этой любительской постановке финала моей жизни.
Тощая девушка пытается хихикнуть. Джо затыкает ее одним взглядом.
– И кто должен был следить за тобой? – спрашивает он.
– Наверное, тот, кто стянул сумку.
Джо ругается, притормаживая, – мы застреваем в пробке.
– Я слышал, ты талантливая девушка. Старая голова на юных плечах. Дейзи-Мэй, разве я ослышался?
Я промолчала тогда. Я молчу сейчас.
– Я спросил тебя, разве я ослышался?
Я отвечаю ему, что нет. Хотя по правде, да. Я была глупой четырнадцатилетней девчонкой, в том смысле, в каком глупы все дети в четырнадцать лет.
– Ты говоришь, что уснула и потеряла мои наркотики примерно на пятьдесят штук. Это может значить две вещи. Первое: ты настолько тупая, что тебя нужно выводить на улицу с сопровождением. Ты настолько тупая, Дейзи-Мэй?
