Маленькая, причудливая, будто кто-то вытряхнул в нее целую голову воспоминаний. В углу сохнет рождественская елка (половина лампочек в гирлянде нервно моргает); на стенах десятки картин в рамах; фотографии между ними выцвели за грань черного и белого и стали похожи на наскальные рисунки. Интерьер захватывал целые столетия: в углу викторианский комод, справа деревянная коробка телевизора пятидесятых годов (картинка мутная и расплывчатая); слева бурлит сверкающая, на вид совершенно новая кофемашина. Вся комната выглядела какой-то временной, будто декорации к любительскому спектаклю, которые рухнут, если их толкнуть чуть сильнее.
Джо знал это ощущение.
Но самой примечательной особенностью комнаты была, несомненно, пожилая женщина в центре. Она сидела за большим дубовым столом; седые волосы до плеч убраны назад, подчеркивая осколочно-острые черты лица. У нее восковой вид, подумал Джо, будто ее забальзамировали. Но ощущение властности, которую она излучала, и чернота акульих глаз подсказывали, что мало кто рискнет сказать ей об этом в лицо.
Джо ощутил странное покалывание, когда она оценивала его с тончайшим намеком на улыбку, играющую на тонких поджатых губах.
– Итак, это наш новобранец.
– Да, мэм, – отозвалась Дейзи-Мэй, и Джо отметил почтение в ее голосе. – Правда, сомневаюсь, что я уже сделала из него верующего.
Герцогиня вскинула брови.
– Я тебя предупреждала.
Джо перевел взгляд с девушки на пожилую женщину.
– Эта беседа будет и дальше исключать меня?
– Наверное, это грубо с моей стороны, – сказала женщина, протягивая тонкую костлявую руку; ногти на пальцах загибались почти как когти. – Они зовут меня Герцогиня.
Джо принял руку и тут же поразился силе ее рукопожатия.
– Почему они вас так называют?
– Потому что она герцогиня, – неожиданно отозвалась из угла Дейзи-Мэй.
– По крайней мере, была ею на Почве, – сказала Герцогиня, последний раз сжав руку Джо и выпустив ее. – Титулы каким-то образом цепляются за людей. Тебе вполне достаточно говорить «мэм».
Она поманила его к стулу перед столом. Джо сел.
– Могу представить, сколько у тебя есть вопросов, – продолжила Герцогиня. – Хочу сразу предупредить: у меня нет всех ответов, а имеющиеся вряд ли тебя порадуют.
Джо слегка откинулся на спинку; его встретил ободряющий вздох хрустнувшей кожи.
– Если я мертв, что это за место?
– Значит, ты признаёшь, что мертв?
– Я признаю́, что видел тело, чертовски похожее на мое, которое залило кровью весь пол.
– Довольно прямолинейный способ донести мысль. Хотя, насколько я слышу, недостаточно прямолинейный для тебя.
– Джоуи подумал, что кто-то прикинулся его копией, – с ухмылкой сказала Дейзи-Мэй. – Будто можно где-то отыскать второго настолько уродливого мужика.
– С этим справится любой гример, стоящий своих денег, – с вызовом заявил Джо, но тут же опустил голову; воинственный настрой исчез. – Правда, коп из ВГР, который прошел сквозь меня, – дело другое. Этого я объяснить не могу. Так что да, я втыкаю булавку в «я мертв», пока не смогу воткнуть ее в «ничего подобного, идите на хрен».
Герцогиня одобрительно кивнула.
– Так поступает большинство пойманных здесь душ.
– Где это здесь?
– На Почве у этого места много названий, – ответила Герцогиня. – Здесь мы зовем его просто Загон, поскольку им он и является; загон для содержания бесконечного числа полудуш.
– Для чего их тут держат? – спросил Джо.
– На этот вопрос трудно ответить.
– Только если вы не станете пытаться.
Пожилая женщина переплела пальцы, сложив треугольник костей и кожи.
– Я знала, что ты будешь дерзок. Я не питаю отвращения к такой черте характера… в разумных пределах.
– Похоже, с разумностью тут напряженка… Надеюсь, вы – исключение.
– Что такое мы, лишенные надежды? В чистилище, Джо Лазарус, она редкая драгоценность, и потому мы примем всё, что ты готов дать.
Джо оглядел старомодно обставленную комнату.
– Мне следует поверить, что я в чистилище?
– Ты в чистилище, и ни о какой вере речь не идет. Молочный коктейль в честь тех душ, которые обитают в Яме или в Следующем Месте – для тебя в аду и на небесах, – причем необходимый коктейль. Это место, этот Загон – балласт, удерживающий два других предела в равновесии. Работа непривлекательная, но неизбежная.
Цинизм хлынул Джо в рот, стараясь выдавить из него насмешку.
– Звучит как «свалка для неудачников».
– Тут он попал в точку, если по чесноку, – сказала Дейзи-Мэй, стерпев иссушающий взгляд Герцогини. – Ну, типа того.
– И как определяется, что некто должен отправиться в Загон, а не в Яму или Следующее Место? – спросил Джо.
– Начальник тюрьмы на Почве не выносит приговор заключенным, он их только оформляет и запирает, – ответила Герцогиня. – Почему я должна отличаться? Такого рода решения, Лазарус, принимаются намного выше, а моя работа – управлять этим местом. Среди прочего.
Джо подался к ней.
– Если это чистилище, почему я здесь? С меня можно было рисовать картинку хорошего парня, когда я дышал. Почему я не в Следующем Месте, или как там вы его зовете?
– Что ты помнишь? – спросила Герцогиня. – Из прежнего?
Джо моргнул, осознав, что он не задавал себе такого вопроса. Что он помнит?
Канава.
Фермерский дом.
Убитые члены банды.
Девушка.
Джо пытался вызвать в памяти то, что было раньше, и не мог – словно его воспоминания обнесли высоким забором. Он почувствовал, как внутри пробуждается паника. Попытался думать о родителях, семье, о чем угодно вне четырех стен, которые сейчас окружали его…
Герцогиня засунула руку в стол, достала бутылку виски, плеснула жидкость в стакан и подвинула его к Джо.
– Мне это помогает. Здесь не всё по-иному.
Джо схватил стакан – рука дрожала, – поднес ко рту, жадно отхлебнул. Виски ободряюще обжег горло.
Герцогиня быстро долила стакан доверху.
– Твоя память, я полагаю, – пустота.
На этот раз Джо аккуратно отпил виски, потом кивнул.
– И почему?
– Когда кто-либо рождается на Почве, он – чистый лист из плоти и кости. Когда рождаешься на этой стороне, все то же самое.
– Но я помню ферму и убитых мальчишек.
На губах старухи заиграла та же улыбка.
– И поэтому ты сейчас сидишь с нами, а не бродишь снаружи с животными-полудушами.
